Тысячи лавок, мечети, мастерские, парикмахерские, харчевни… Аста потянула носом. Куски баранины на шампурах медленно поворачивались над углями, истекая жиром и источая одуряющий запах, в овощном ряду трудились резчики лука и моркови. Она невольно сглотнула слюну – ей нужен ювелир, а не повар.
Старый мастер выключил газовую горелку – полчаса отдыха каждый час в его возрасте уже стали необходимостью. Затянулся сигаретой, прикрыл глаза, придумывая новый рисунок для серебряного браслета. Она остановилась, рассматривая чудесные изделия на рваной тряпке перед ним. Потом наклонилась и взяла в руки неприметный браслет с тремя красными камнями в центре. Старик приподнял веко, бросил на неё заинтересованный взгляд, и вновь закрыл глаза.
– У меня есть точно такой же, – тихо сказала она. – В прошлый раз вы говорили, что он единственный.
– Кто слишком часто напрашивается в гости – рискует получить за столом слишком большой кусок, – проворчал ювелир себе под нос. – Можно и подавиться.
– Кто знает, – она улыбнулась и поправила платок, – может быть, вы и правы.
– Идите в дом, – буркнул он.
Дверь распахнулась, и пожилая женщина, в облике которой явно угадывались славянские черты, пригласила её войти. Аста давно привыкла к таким лицам в арабской стране. Тысячи сирийцев учились и работали в СССР, потом в России, и добрая их половина вывезла с собой русских жён. Кто-то бы сказал, что в дальних поездках всегда приятно встретить что-то близкое и понятное тебе. Многие, но не Аста. Она не страдала сентиментальностью – ей было все равно, кто перед ней, особенно, когда палец почувствует спусковой крючок.
Мастер вошёл следом. Жестом указал на ковёр. Хозяйка поставила перед ней поднос с фруктами. Она каждый раз поражалась – почему из плошки с лакомствами в каждом доме обязательно торчат огурцы. Но есть неписаное правило: никогда не спрашивай, зачем? Нравится – ешь, не хочешь – поблагодари. Она поблагодарила и приготовилась слушать.
Разговор оказался долгим. Казалось, что сам старик получает удовольствие – от прохлады полутёмного помещения, стакана горячего чая, доверительной беседы. Он сидел на мягкой подушке, как обленившийся кот щурил глаза, неторопливо отвечал на её вопросы. Однако, Аста, в отличии от него удовольствия не получала. Разговор затянулся, был нудным и наполненным какими-то иносказательными фразами, общими намёками, и вообще… информацию старого ювелира можно было назвать никакой. Но был адрес неприметного дома в поселении за полсотни километров от столицы, и было одно уточнение: семья для сирийца – все! Любовь к земле, к журчащему ручью, тенистому дереву, тёплому очагу – в крови. Здесь любят детей, трепетно относятся к родителям, особенно к матери. Говорят, «Любить можно многих – родиться только от одной». У них нет домов престарелых. Они просто не понимают, что это такое. Старики живут в семьях, окружённые заботой.