– Ты выиграл, друг. Пойдем пропустим по кружечке.
Для него все это было игрой. Спорить. Быть адвокатом дьявола. Сталкивать людей лбами, а потом так же легко их мирить. И пиво было решением в любой ситуации.
Четыре года спустя, сидя за очередной кружкой, он рассказал мне, что Кейт беременна, и шутил, что, раз я был шафером на свадьбе, я теперь вынужден буду стать крестным отцом его будущего сына, и если что-то случится с Динешем, я буду заботиться о ребенке. Мы чокнулись кружками, и я тут же забыл обо всем. Да что вообще могло с ним случиться, думал я? Он был неуязвим.
Совсем нет, как оказалось потом.
– Что у нас будет на ужин? – спросил Айжа, когда мы сели в машину. На секунду, могу поклясться, я услышал не его голос, а Динеша. У Айжи был только совсем легкий оттенок, маленькая часть наследия отца, которая всегда с ним, как монетка в кармане. А еще он иногда вставлял в свою речь словечки вроде «практически» или «непосредственно», из-за чего он кажется еще старше.
– Ужин? Какой еще ужин, Айжа? Ты влип по самые уши.
– Почему? Я же ничего не сделал.
– В смысле «ничего не сделал»? Ты хотел кого-то взорвать!
– Не кого-то, а школьную сумку.
– Ладно, сумку. Но так нельзя, Айжа. Тебя отстранили на три дня, а мне нужно на работу. Тебе нужно прекратить заниматься всем этим телекинезом со взрывами.
– Разрушением.
– Хорошо, разрушением. В любом случае, это надо прекратить.
Вместо того чтобы кивнуть, он просто уставился на меня.
– Но у меня же не получилось.
– Это не важно. Тебе нельзя об этом говорить. Это как в аэропорту. Нельзя говорить слово «бомба».
Я задним ходом выехал с парковки.
– А почему?
– Потому что бомбы опасны. – Я нажал на тормоз и повернулся к нему. – Они могут поранить людей. Много людей. И когда ты говоришь об этом или произносишь это слово – особенно в аэропорту, – люди пугаются и думают, что ты хочешь им навредить.
– Я не пытался никому навредить.
Я кивнул и потер подбородок.
– Я знаю. Я знаю, дружище. Просто тебе нельзя об этом говорить, только и всего.
Я нажал на педаль газа. Несколько минут мы ехали в тишине, а потом Айжа спрашивает:
– А что, если я говорю о видеоигре?
– Нет! Айжа, нет. Тебе нельзя говорить о взрывах. Это правило. Так надо. Точка. Понял?
– Угу. – Он смотрит прямо, на бардачок.
С этим, кажется, разобрались, осталось подумать, что делать, когда доберемся домой. Для начала я бы позвонил Конни и спросил, может ли она взять отгулы и посидеть с Айжей, пока я на работе. Да, это громадная просьба, но я не знал, что еще мне делать.