В такие минуты я спрашивал себя: если бы мы с Кристиной снова встретились, что бы я сказал ей? О чем бы мы говорили, если бы сейчас в этот самый момент она сидела со мной рядом? Наверное, я мог бы рассказать ей про Минск, про работу в редакции и о том, что роман, который я писал тогда в Юодкранте, так и не стал бестселлером. Моя жизнь незаметно для меня самого сделала круг, вновь вернув меня к исходной точке. И по какой-то странной причине эта мысль бесила меня больше всего остального, как будто из-за нее можно было подумать, что нашей встречи с Кристиной и не было вовсе.
Сколько времени нужно для того, чтобы забыть человека, с которым ты провел вместе всего несколько дней?.. Я не знаю… Единственное, что мне было известно наверняка – это то, что года для этого явно оказалось не достаточно.
– Почему я все еще помню тебя?
– Потому что хочешь помнить… Мне приятно…
********
Все стало потихоньку меняться лишь только к концу весны, когда холода окончательно отступили, и город вокруг меня стал наполняться блеклыми вспышками солнца. За весь май в Минске не было ни одного дождя. Лишь только облака, что все плыли и плыли куда-то, как будто постоянно напоминая мне, что земля под моими ногами ни на миг не прекращала вращаться. Я чувствовал, как время уходит, и вместе с ним мои воспоминания о Кристине становились все тоньше и словно бы таяли в моей голове. Я ловил себя на мысли, что просто вспомнить ее лицо с каждым днем мне становится все сложнее. Время воровало ее у меня. И лишь только по ночам иногда я все также видел тот пляж у Балтийского моря, где когда-то мы часто проводили время вместе. В моих воспоминаниях погода там не менялась никогда. Но с течением дней я уже и сам начинал сомневаться, были ли эти места такими, какими я их запомнил.
Той же весной я начал встречаться с девушкой по имени Вероника. Она была главным редактором газеты, в которой я работал, а потому наши с ней отношения всегда существовали, словно в двух разных плоскостях. В одной из них она была моей девушкой, а в другой – моим боссом. И эти миры, как две параллельные, никогда не пересекались между собой.
Я знал, что работа в редакции значила для нее намного больше, чем для меня самого, а потому никогда не возражал против того, чтобы держать наши отношения в тайне. Мы всегда приходили на работу порознь; старались не показываться вместе в людных местах, а потому даже когда мы оставались наедине, эта тонкая грань между нами все равно никогда не исчезала полностью. Мы оба привыкли к этой дистанции, и от этого наши с ней отношения всегда больше напоминали деловое сотрудничество, чем нормальный роман двух взрослых людей. Встречаясь со мной, Вероника лишь продолжала крутить ту интрижку, которая уже давно существовал между ней и ее работой в редакции. Я знал это, но такое положение дел меня вполне устраивало.