Почему цыганки? Откуда они их брали? Понятно, что чистая контрабанда и нарушение всех советских законов, но торговок никто не трогал, суровые милиционеры демонстративно не появлялись поблизости, так что тетеньки эти, или, как пацаны у нас говорили, тёханы (вот ведь слово! А мужская половина человечества именовалась, соответственно, дяханы.), вели свой бизнес спокойно. Неспокойно было нам, обычно двум-трем мальчикам, отправлявшимся в поход за «Дональдами». Одно дело – купить жвачку и совсем другое – ее сохранить, чему старались помешать крутившиеся здесь же, невдалеке от пятачка, подростки. Их было не то чтобы много, но они точно превосходили нас возрастом и силой. Как только сделка купли-продажи совершалась, и цыганская рука, вынырнувшая откуда-то из-под цветастых платков, втискивала в твою вожделеющую руку долгожданный прямоугольничек, они, эти злые и жестокие парни, пытались, окружив нас, отобрать жвачку силой. Мы не давались, сопротивляясь как только могли, только что, собственно, мы могли? Лучший способ сохранить свое сокровище – бежать, и мы бежали. Самые опытные покупатели начинали сверкать пятками, не мешкая ни мгновения, сразу же после обретения желаемого, это чем-то напоминало бег спринтеров, передающих друг другу эстафетную палочку. В руках была, конечно, не палочка, а «Дональд» или несколько «Дональдов». Ветер, крики негодяев за спиной, мелькание огней, подземный переход, еще немного, вот здесь конец маршрута – троллейбусная остановка. Тут злые подростки уже не решались к нам подкатить, вокруг были еще более злые советские люди, пытавшиеся втиснуться в скрипящие двери общественного транспорта, – значит, мы спасены!
Расплющенные пассажирами, придавленные к поручням, стеклам, каким-то коробкам, с рынка всегда что-то везли в коробках, мальчишки ехали домой. Охота удалась, мы предвкушали пиршество.
Рубль, который мы тратили на «Дональд», обычно формировался из несъеденного школьного столовского обеда, неотъемлемой частью которого была капуста, совершенно перетушенная до состояния повидла, правда, горького и к тому же противно коричневого цвета (не решусь сказать, на что это походило внешне), еще переваренные яйца с темно-синими желтками (вот подумал, что тогда, скорее уж, синька́ми), а также слипшиеся в склизкий улиточный комок макароны и еще всякое такое. Родителям эта традиционная школьно-советская трапеза обходилась в рупь двадцать в неделю, то есть по двадцать копеек в день, или в пять целковых сразу за весь месяц. Деньги передавались чадам, то бишь нам, ну а мы голодали и копили. Получается, что «Дональд» обходился нам в пять несъеденных обедов, а «Турбо» – вообще в семь с половиной.