Гуларабай вспыхнул, отчего на бронзовых щеках расцвели неровные
бурые пятна. Удовлетворенно хмыкнув, Алекс поддел ложкой еще один
кусочек камбалы. Если приправить эту дрянь победой в споре…
Получается весьма недурно.
Такое блюдо Алекс согласен был есть хоть каждый день.
— Я совершенно не понимаю, из-за чего вы все так разволновались.
Даже если госпожа как-ее-там пользуется благосклонностью ректора…
Она все равно обычная симпатичная куколка. А все симпатичные
куколки ценят мужское внимание. Честно говоря, красотка вовсе не
выглядела огорченной. Думаю… — Алекс подцепил ложкой картошку,
старательно игнорируя нацеленные в него взгляды, прожевал ее и
запил водой. — Думаю, что наш проспиртованный тощага-драконолог не
будет таскаться за ней как пришитый.
— Ты хочешь попытаться еще раз? — восхищенно выдохнул Сэнди
Уиллер и нервным жестом пригладил взъерошенные, словно у
нестриженного пуделя, кудряшки. — Она же учительница!
— Эта куколка? Ты серьезно? Единственное вакантное место в
преподавательском составе — драконоборец, — Алекс подождал, пока
парни закончат логическое построение. — Эта малышка не может быть
преподавателем. Возможно, секретарша, стенографистка, ну в крайнем
случае библиотекарша.
Чем дольше говорил Алекс, тем больше убеждался в истинности
этого внезапного озарения. Женщина, которую сопровождал Прюитт,
действительно не походила на преподавателя. В учителя шли либо
вздорные стервы, как Кингдон-Куч, либо затюканные старые девы, как
дурочка Бишоп. Новенькая не походила ни на стерву, ни на старую
деву. А значит, и преподавателем быть не могла.
— Я завтра пробегусь по академии. Погляжу, где ректор прячет
новое сокровище, — резюмировал Алекс свои рассуждения. Не то чтобы
новенькая сразила его неземной красотой… но репутацию нужно было
поддерживать.
— И попытаешься ее закадрить? — Сэнди смотрел почти
влюбленно.
— Попытаюсь? Да я за три дня ее окручу! — схватив стакан, Алекс
одним глотком опрокинул в себя содержимое. Будь это коньяк или
виски, получилось бы намного эффектнее… Но правила академии были
суровы и беспощадны. Поэтому пришлось удовлетвориться банальнейшим
яблочным соком.
Яркие солнечные лучи, прямой наводкой бьющие в западное окно,
потухли, сменившись голубоватой дымкой, и в комнате похолодало.
Сбросив туфли, Хизер с ногами забралась на кровать и укрылась
пледом. Разомлевший после долгой дороги Хисс, свернувшись
клубочком, мирно дремал на тумбочке. А может быть, не дремал. Черт
его знает, что делают элементали в такие вот периоды покоя. Хисс
лежал совершенно неподвижно, уткнувшись острой мордочкой себе под
хвост, и походил на сотканную из огня и света плюшевую игрушку.
Хизер провела по призрачному меху пальцем, в который раз поражаясь
ощущению — словно гладишь согретые солнцем молодые хвоинки, еще
совсем мягкие, но уже намекающие на возможность укола.