— Подойди, — подманивает он меня пальцем, усыпанными перстнями. Но я стою на месте, будто приросшая к полу. Оборачиваюсь, а старухи и след простыл. — Подойди, сладкая, потанцуй для своего господина. Хочу рассмотреть свой подарок поближе.
Не могу. Ни подойти, ни тем более станцевать. Страшно настолько, что мышцы все атрофировались, я вообще удивляюсь, как еще стою под этим липким взглядом темных мужских глаз. Жутких. Бешеных.
— Мне что, приволочь тебя за волосы?! — мужчина, мурлыкающий как кот, за жалкую секунду свирепеет до животного оскала. — На колени, шармута (прим. автора — шлюха).
Каждое слово отпечатывается ожогом на коже. Я не такая! Не шлюха! Меня украли! Я другому предназначена!
Мне хочется прокричать все это в его отъевшуюся рожу. Однако я молчу. Знаю, что, если открою рот, разозлю его еще больше. А то он и вовсе меня убьет. Не принято нашим женщинам перечить господинам. Но я давно грешна перед Аллахом. Только быть грешной перед собой для меня страшнее. Внутри будто струна натянута, сделай шаг — и сама себя порежу.
Гордая. Отец всегда ругал меня за это. А я не могу ничего с собой поделать. Как представлю, что эти жирные руки коснутся самого сокровенного, так внутри все сжимается. Исчезнуть хочется. Сгинуть в раскаленной преисподней. И я сама прокладываю себе туда путь, когда прикусываю до боли язык и качаю головой. Отказываю господину. Потому что не хочу его прикосновений. Не желаю, чтобы меня испачкали, как обычную наложницу, готовую для плотских утех своего хозяина. Видимо, в утробе я была испорчена, раз до сих пор не смирилась со своей участью. Кажется, я всю жизнь прожила в чужом мире, а сейчас попала в самое пекло ада.
Мужчина едва ли не багровеет, а мне дышать становится трудно, а потом… потом он откидывает полы халата и вынимает оттуда хлыст.
— Прошу вас, не делайте больно… я не… — мой голос срывается на крик, когда по моей груди прилетает обжигающий щелчок, разрывая шелковую ткань топа.
То ли от боли, то ли от стыда я падаю на колени и скрещиваю на груди руки. Задыхаюсь огнем, расползающимся по горлу, который прорывается из глаз крупными каплями. Новый удар прилетает мне по спине вместе с ругательствами мужчины. Грязными и оскверняющими до самой глубины души. Прежде чем грубая хватка на волосах вырывает из моего дрожащего горла мучительный стон, а затем я понимаю, что мое тело волокут к мягким подушкам и переворачивают на спину.