— Послушайте, меня похитили… — отползаю от нависающего надо мной мужчины, сердце от паники бьется прямо в горле, лишая возможности говорить. — Я… — сипло, — я не шлюха.
Но его не волнуют мои жалкие попытки оправдаться, более того, они лишь подстегивают мужчину еще сильнее.
— Давно я не трахал таких красивых, — в его глазах плещется грязная похоть, даже ноздри раздуваются так, что я слышу его желание разорвать меня. — Сейчас я научу тебя повиноваться, шармута. Красивая сука, — пыхтит он, скидывая халат и принимаясь развязывать тесемки шаровар.
Шаровары падают вниз, и я взвизгиваю, не в силах закрыть широко распахнутые от шока глаза, когда замечаю покачивающийся перед лицом член. Никогда не видела такое вживую, вот чтоб прям так. И не желаю. Если это проникнет в меня, то сломает. Разорвёт на части, и я не смогу вынести этого. Знаю! Вижу! Чувствую!
— Что смотришь? Нравится? — ухмыляется он, обхватывая себя ладонью, и начинает водить ей по огромной штуке, похожей на обтянутый кожей ствол. — Сегодня он попробует каждую твою дырку. Ты сама напросилась, — рычит он и, склонившись, разрывает юбку до бедер, грубо раздвигая мои ноги коленом. Внезапно чувствую, как его член касается моей обнаженной кожи, и меня буквально выворачивает от отвращения. Не хочу… не так… не с ним…
Часто хватая ртом воздух, упираюсь ладонями в мужские плечи и толкаю, но он лишь смеется, окончательно раздирая на мне остатки одежды.
— Какое у тебя тело, шармута. С ума сводишь.
Мужчина облизывается и набрасывается на мою грудь, слюнявя ее мерзким языком и пыхтя в попытках направить свой член, но его брюхо — это единственное, что спасает меня от адской боли, которая все равно неизбежна.
И я понимаю это, как только что-то твердое упирается мне между ног. Вмиг паника скручивает вены ледяным ознобом, и я превращаюсь в неподвижную ледышку. Тело деревенеет. Становится неподвижным, а я, как в бреду, колючим шепотом умоляю его остановиться, пока громадина, нависающая надо мной, не придавливает меня всем своим весом, лишая возможности вздохнуть. Теплая влага капает мне на лицо и плечи, и по специфическому металлическому запаху я понимаю что это еще до того, как слышу булькающие звуки.
С трудом, но я все-таки сбрасываю с себя дергающуюся тушу, а как только вижу нож, пронзивший его череп, и распахнутые безжизненные глаза, позволяю гортанному звуку вырваться наружу. Но я заставляю себя замолчать и зажимаю рот ладонью, судорожно отползая назад.