— Ты зарвался, братец, — подаёт голос до этого момента молчавший Кирилл. Вытесненный за пределы кровати, он привычно ждал, пока старший брат частично выпустит пар. Но в такие дни, как сегодня, озабоченный зверь не в ладах с похотью. Всё себе, а других побоку. — Кончай уже или поверни её, чтобы малышка сняла и моё напряжение. Приелось наблюдать за твоей случкой в пубертат. От гормонов совсем крыша поехала.
— После меня! — рыкнул Артемий, положив широкую ладонь поверх повязки на моих глазах. И членом толкнулся глубже, плотским обладанием утверждая свои права. Я рвано выдохнула, судорожно скомкав простыни.
— Если за пару минут кончишь, так и быть, — хохотнул младший близнец. — Но… Ты до утра не угомонишься, судя по состоянию. Хрен я буду столько ждать! Дай разряжусь, а потом резвись, сколько влезет. Дам добро, так и быть. В одного отведёшь душу!
— Лады, — нехотя проворчал Артемий, чуть толкнувший меня к краю кровати.
Хорошо вовремя за край ухватилась, иначе бы слетела на пол. Тут же ощутила на подбородке давящие пальцы Кирилла, призывающие пошире открыть рот.
Как же я ненавидела подобные моменты! Отвратительный привкус на языке, вламывающийся член, бьющий в гортань, отчего всегда начинала задыхаться. Но меня никогда никто не спрашивал. Просто имели во все возможные места, пока не надоест или член не обвиснет.
Оглушила мелодия сотового. У Кирилла всегда громкость на всю катушку.
Член исчез от моего рта.
Перевела дух.
И рвано вскрикнула.
Резко придавив к постели, Артемий вломился с такой силой, что головкой долбанул в матку. Властная ладонь вдавила в кровать, лишая свободы и не позволяя вырваться.
Наслаждения я больше не испытывала. Слишком грубо и слишком глубоко, удар за ударом, боль за болью. В такие моменты слёзы бессилия наворачивались на глаза и ни о какой симпатии к виновнику не могло быть и речи. Когда было хорошо и приятно — часть меня пряталась за ощущения, лишь бы не думать, какой стала. Когда вместо наслаждения приходила боль — накатывали воспоминания, как всё началось, и ненависть холодным лезвием проезжалась по сердцу.
Я хотела вырваться!
Хотела вновь стать свободной и вернуть себе самоуважение.
Не могла.
Терпела.
Терпела и металась между смирением с обстоятельствами и стремлением взбунтоваться. Только если пойду против желаний близнецов, особенно старшего, моя милая и невинная младшая сестрёнка станет жертвой насильника. Тот держался в стороне, пока дикие братья стояли стеной между ним и его добычей. И моё тело было платой, чтобы так и продолжалось впредь.