— Ах! — выдыхаю, и сама подаюсь навстречу их заменившей давящей головке члена. Слишком большого, чтобы принадлежать Кириллу. — Нет… — приглушенно вскрикиваю в широкую мужскую ладонь, зажавшую рот.
Поздно.
Член резко врывается, до предела натягивая и обжигая неприятной болью. Выходит. И снова вламывается. Одновременно ладони грубо обхватывают и сжимают мои груди, мнут, задевая чувствительные соски. Неожиданно хватка ослабевает, мужская рука смещается к животу и, задев промежность, заставляет встать на четвереньки, на манер лягушки.
Схватив за бёдра, Артемий ещё больше нанизывает меня на свой член. Тот пульсирует, обжигая изнутри, а потом покоряет каждым заходом, заставляя всхлипывать от постепенно нарастающего удовольствия.
Приподнявшись на руках, прогибаюсь в пояснице, чуть разворачиваюсь и обхватываю мощную шею руками. Кончиками пальцев ощущаю жёсткие короткие волосы у её основания. Чуть выпрямляюсь и движением бёдер сама отвечаю на грубый напор, насаживаясь на каменный член. Чуть отстраняюсь, скользя лоном по вздувшимся венам. Снова рвусь навстречу, постанывая от наслаждения.
Меня резко толкают в спину, и падаю лицом в покрывало. Артемий не любит, когда его задвигают на второй план. Схватив за волосы, агрессивный самец удерживает в нужной позе. Головка члена почти выходит и под другим углом, вырвав из моего горла полузадушенный вскрик, вламывается обратно…
Виктория
Я кусаю губы. Комкаю простыни. Лицом утыкаюсь в кровать. Вламывающийся поршень, грубость, животная дикость. Всё вместе — с каких пор сотрясает наслаждением? Почему секс с Артемием затягивает больше нежной внимательности Кирилла? Я спятила? Да, наверняка, спятила!
— Жаждешь меня, да? — вдруг хрипло смеётся у самого уха мой ночной кошмар. Всё ещё возбуждённый, всё ещё во мне, пульсирующий и горячий. — Попроси довести до оргазма. Давай! — шепчет искушающим голосом, и круговыми движениями своего окаменевшего агрегата заставляет растягиваться и жадно сокращаться одержимое им лоно. — Ты так меня сжимаешь… — Хриплый рык неведомым образом ещё больше обостряет моё восприятие. Одержимый похотью самец, огладив влажным языком, губами прихватывает мочку уха и начинает посасывать. Дёргаюсь, на пределе, и испуганно замираю, услышав одержимое: — Хочу в тебя кончить без презерватива… Или, на худой конец… — хватает меня за подбородок и в рот проталкивает большой палец. Чуть надавливает на язык, показательно двигает, смачивая его слюной. — Отсосёшь и проглотишь всё до капли? — Его смех полон истинной тьмой, давшей понять, что, если подпишусь на подобное послабление, точно пожалею. Так как хотел он совсем другого.