Вивьен вздрогнула.
— Вы сказали «артефакты»?
— Да. Придворный маг уверяет меня, что это волшебные артефакты из коллекции графа Рендина.
Король скрестил руки на груди.
— Откуда они у вас?
— Из ломбарда. Кто-то пытался сбыть краденое.
— Его поймали? — быстро спросила Вивьен.
Угрозы того, кто скрылся с артефактами графа, похищенными из сейфа, вновь зазвенели у нее в ушах.
Филипп вгляделся внимательнее.
— Почему вас это беспокоит?
— Ах, ваше величество… Вы простите меня, если я отвечу на ваш вопрос в другой раз. А сейчас вы ответьте мне, если мы с вами придерживаемся нашего уговора.
Вивьен знала, что это звучит очень дерзко. Она снова посмотрела королю в глаза, ища признаки гнева.
— Хорошо, — протянул он. — Скорее всего, бедняга сбежал, как только магическая сигнализация оповестила всю округу, что ценности он принес краденые. Они ведь были украдены, так? Но почему вас так волнует его судьба?
— Меня не… Ваше величество, возможно, я расскажу вам позже.
— Возможно?
— Возможно. Или вы мне прикажете и я расскажу вам немедленно, и мы забудем о нашем уговоре.
Филипп засмеялся. Смех его звучал не зло, а скорее удивленно. Но слова оказались жесткими.
— Нет, графиня, диктовать условия королю вы не будете, — сказал он ледяным тоном. — Манипулировать мною пытались не раз. Этого я не терплю.
— Простите, ваше величество, — отвечала Вивьен без особого раскаяния.
Разговор развивался как-то чересчур стремительно, и она не успевала обдумать, что происходит. Если бы у нее было время, она бы уже сто раз умерла от ужаса. А теперь ее словно черт толкал под локоть. Она не собиралась говорить королю, что ему эта «сделка» нужнее, чем ей; у нее и в мыслях не было его шантажировать — у нее язык не поворачивался поведать ему все, что произошло в ее жизни так недавно. Если его мимолетный каприз уже улетучился, что ж, так тому и быть.
Их взгляды схлестнулись. В его серых пронзительных глазах Вивьен увидела — или ей почудилось — разочарование и упрек. Как ни крути, Филипп вдруг удостоил ее доверием. И, несмотря на то что за ней не было никакой вины, она решила оправдаться.
— Это не попытка манипулировать, — сказала она. — Мне просто пока… невыносимо говорить об этом. И, если мы пытаемся изобразить из себя друзей, друзья не оказывают друг на друга давление.
— Мы пытаемся изобразить из себя друзей, — повторил Филипп, и его губы дрогнули — от гнева ли, или от других сдерживаемых чувств? Потом он вскинул голову. — Вы, конечно, правы, графиня. У короля нет и не может быть друзей. Только притворство, и то — в лучшем случае. Благодарю за напоминание.