На самом деле Шут вовсе не любил этих
фокусов с дамами: он ничего к ним не чувствовал, просто знал, что
так нужно. Но об этом едва ли догадывался даже Руальд, который знал
своего странного любимца лучше, чем кто-либо во дворце. Даже королю
Шут, остерегаясь, не открывался до конца. А уж с другими-то и
подавно менял маски одну за другой. Благо у него их было много.
Особенно господин Патрик любил изобразить идиота: отвесить нижнюю
губу, собрать глаза в кучу и не мигая глядеть сквозь собеседника.
Этот прием безотказно действовал почти на всех вельмож, которые
слишком кичились своей важностью – уже через несколько мгновений
они начинали захлебываться собственным потоком брани, требуя
«сделать нормальное лицо и изъясняться, как положено воспитанным
людям!».
Шут воспитанным не был. Отродясь. И,
даже проведя во дворце без малого пять лет, он не научился
премудростям этикета.
Не захотел.
3
В дверь громко постучали.
– Прошу! – крикнул Шут, но охрипшее
горло его подвело: он надолго закашлялся и, расстроенный, пониже
сполз с подушек под одеяло. Было отвратно думать, что его застанут
таким хворым. И что это будет даже не прислуга – ни одна служанка
не отважится так решительно и настойчиво заявлять о своем
приходе.
Вошла королева.
Высокая, стройная, в медовых глазах
отразился солнечный свет.
«Какая же она красивая!» – подумал
Шут мимолетно и утер нос краем тряпицы.
Скрестив руки на груди, Элея
рассматривала его, точно насекомое в коробочке. Неприятное и даже
не интересное, но нужное для дела. Платье на ней было – как
окутанный сумраком жемчуг: такого удивительного оттенка, что не
сразу и назовешь. Туманное платье ледяной королевы. Оно удивительно
подчеркивало нежное сияние светлой кожи.
– Я вижу, господин придворный шут
сегодня не в состоянии развлекать почетное собрание, – в холодном
голосе Элеи не прозвучало ни намека на сочувствие. Да кто бы
сомневался.
Он лишь вздохнул. Сипеть в ответ
дерзости желания не было.
– Изволь принять лекаря, – сухо
произнесла королева. – Я велю послать его сюда.
И вышла прочь, не потрудившись
закрыть за собой дверь, только платье прошелестело... В открытый
проем немедленно ворвался холодный поток воздуха, сбросив со стола
и разметав по полу бумажные листы. Шут немного полежал, собираясь с
силами, а потом, завернувшись в тонкое летнее одеяло, выполз из
кровати, чтобы захлопнуть дверь. И надо ж было так случиться, что
именно в этот момент на пороге возник тихий, сушеного вида лекарь с
кучей свертков в руках. Внезапное появление сердитого Шута если уж
не напугало его, то точно застало врасплох: от неожиданности старик
отпрянул с тихим возгласом и едва не упал, наступив на свой длинный
халат. Небольшие кожаные мешочки рассыпались по полу.