— Я же дал тебе бальзам! Вот им и
мажься!
— Толку от него как с козла молока!
Мне нормальное лечение нужно! Зови Грая!
— Покомандуй тут ещё! Зря и бальзам
дал! — заявил в ответ Лучезар и обидно рассмеялся. — Уж лучше
ожоги, чем конопушки!
— Ах ты гад!
Ассистент врача в долгу не остался, и
взялся высмеивать перестарка, а Грай взглянул на часы, приложил к
губам указательный палец и потянул меня из комнатушки. Двинулся он
прочь от выхода в приёмный покой, повернул раз и другой, завёл в
глухой закуток, где обнаружилась массивная дверь, запертая сразу на
два навесных замка. Оба были зачарованы, с каждым врач провозился
никак не меньше минуты.
Перебранка в приёмном покое стихла,
но Лучезара мы дожидаться не стали и по винтовой лестнице
спустились в подвал с грубой каменной кладкой, какой не было даже в
каземате. Внизу оказалось темно хоть глаз коли, врач снял с крюка
керосиновую лампу, воспламеняющим приказом запалил фитиль и первым
двинулся по коридору.
— Не отставай! — коротко бросил он
мне.
Вопреки ожиданиям в подземелье было
не прохладно и сыро, а жарко и душно. Воздух переполняло незримое
оранжевое сияние, через него приходилось буквально проталкиваться.
Я немедленно начал обливаться потом, Граю — хоть бы что.
— Там источник? — спросил я, когда
проход перегородила дверь из зачарованного металла, на которой
раскалённым серебром светились защитные руны и чернели изображения
горящего чертополоха.
Врач рассмеялся.
— Что ты! На таком расстоянии от
источника ты бы в прах обратился!
— А здесь? — уточнил я, облизнув
пересохшие губы.
— Здесь — нет, — заявил Грай и начал
снимать с двери колдовскую защиту.
После недолгой возни распахнул ту, и
меня едва не снесло волной хлынувшего в коридор жара. Отшатнулся
было, но сразу качнулся обратно и устоял на ногах лишь благодаря
двум шажкам вперёд. Одному и другому. Через порог и чуть дальше.
Прямиком в огненный ад.
Черти драные! Это меня Грай в спину
пихнул!
Я подался назад, но дверь уже
захлопнулась. Упёрся в неё да так и сполз на пол, закрывая руками
лицо.
Давным-давно, когда ещё жил у тётки,
мы всем семейством непременно раз в седмицу выбирались в баню, и в
парилке, где от невыносимого жара уши в трубочку сворачивались, я
неизменно опускался как можно ниже, там — становилось легче, в зале
с бушевавшим меж высоченных колонн огненным штормом, куда меня
втолкнул драный врач, — нет. Напор обезумевшей оранжевой энергии не
просто иссушал тело, а прямо-таки его сжигал. От переизбытка
небесной силы я начал запекаться изнутри, более того — должен был
вот-вот обратиться в живой факел. И тогда — всё, тогда — конец!