Маг и колдун!
Адепт!
Заруба нахмурил кустистые седые
брови, глянул недобро и отчасти даже разочарованно, но цепляться не
стал и указал в дальний конец зала.
— Иди!
Я развернулся, шагнул прочь, и тогда
внутри будто что-то переломилось. Точнее — проклюнулось. В
заполонившей меня белизне прорезались новые краски — нечто,
таившееся до поры до времени в глубинах духа, взялось тянуть в себя
силу, изменяться и расцветать. И оранжевого в этих красках не было
вовсе, одна только боль.
Но я не завизжал, не повалился на пол
и не забился в корчах — просто не мог себе такого позволить! —
переборол жуткую резь и поспешил на выход.
Уйти, только бы уйти! Как с ринга в
лодочном сарае!
Захваченная в купели белизна
вскипела, её подкрасили чернота и пурпур, а оранжевое сияние
небесной энергии перегорало и оборачивалось фиолетовой накипью. Мой
дух начал расползаться, я постарался вернуть ему прежнюю
целостность, но ровно пригоршню болотной грязи ухватил — чем
яростней давил, тем сильнее она сочилась сквозь пальцы.
Как сумел выбраться из подвала — даже
не знаю. В коридоре было не протолкнуться от новоявленных адептов,
они весело гомонили и обнимались, но меня никто не задержал, только
поэтому и смог доковылять до каморки Лучезара в приёмном покое. Там
повалился на кровать, кое-как совладал с тошнотой и
головокружением, обратился к внутреннему зрению.
«Нет ничего прилипчивей старого
доброго проклятия», — сказал Первый, и это было воистину так.
Не удалось избавиться, не получилось
выжечь!
Намертво въелись оба-два!
Я начал очищать ауру от
фиолетово-чёрных и тёмно-пурпурных разводов, но мой дух бурлил,
пылал и беспрестанно искажался, а вливавшееся извне оранжевое
сияние подпитывало эти изменения и не позволяло их остановить.
Пришлось обратиться к белому огню, так выручившему меня во время
ритуала — я запалил его и нацелил в глубины духа.
Гори, чёрт бы вас всех подрал!
Гори!
И — вспыхнуло! Я взялся выжигать
бурлившую во мне белизну и выпаривать порчу, а попутно пытался
разобраться с первопричиной своих бед. Метался в полубреду, хрипел,
сипел и обливался потом, но в своих попытках всё же преуспел.
Нащупал чужеродный сгусток, стиснул его волей!
И в тот же миг мне отвесили крепкую
затрещину.
— Давай! — послышался знакомый голос.
— Надо удавить этого недоноска, пока он не совладал с
атрибутом!