Я надменно вскинул голову, переступил
через сияющую линию и приблизился к уходившим в туман ступеням.
Знал по рассказам Грая, что должен спуститься и окунуться в это
непонятное нечто с головой, и всё же замешкался. В голове
ворохнулось смутное воспоминание, но ухватить его помешал Заруба.
Он вдруг подтолкнул в спину, и я не устоял на ногах, ухнул в
странное марево словно в бездонную пучину, завис в ней муравьём в
смоле или вмёрзшей в лёд рыбиной, зашёлся в безмолвном крике, не в
силах вытолкнуть из себя ни звука. Белизна, тишина и стылость легко
проникли в душу и заморозили саму мою суть, поставили на грань
между жизнью и смертью, а затем на краткий миг или на всю клятую
вечность утянули за край бытия.
«Астрал! — разметала
противоестественное спокойствие шальная догадка. — Это тот драный
астрал, о котором толковал Горан Осьмой!»
Белее белого, белее даже самой
смерти!
А где астрал, там и духи. Это их
стихия, их вотчина! И да — они были здесь. Закружили хоровод,
потянули дальше и глубже, откуда ещё не вернулся никто и
никогда.
Я попытался отгородиться от едва
различимых теней отторжением, но приказ попросту не сработал.
Воспламенение — тоже!
Не хватало какой-то клятой малости.
Тело сделалось обузой и неподъёмным якорем потянуло на самое дно,
дух бился в нём запертой в садок рыбиной и никак не мог ни
высвободиться, ни дотянуться до столь близкой и одновременно
недоступной энергии.
К такому я оказался не готов!
Призраки подбирались всё ближе, так и
сгинул бы в их круговерти, растворился в бескрайней белизне, когда
б не злость и не атрибут. Я опомнился, совладал с растерянностью и
превозмог страх, напитал ненавистью теплившийся где-то в глубине
души огонёк.
Гори!
Стылость сгинула под натиском лютого
жара, тишину разметал рёв пламени, белёсая муть астрала разом
вскипела, а дух воссиял, и тотчас меня выдернули из купели,
выволокли за пределы погасших линий пентакля, бросили на каменный
пол.
— С возвращением, адепт! — услышал я,
скорчившись на мраморной плите с бешено колотящимся сердцем,
клацающими зубами и сведёнными судорогой мышцами, при этом —
совершенно сухой.
Накатила волна невероятного
облегчения, я переборол дрожь, собрался с силами и поднялся на
ноги, растянул в беспечной улыбке губы.
Выгорело! Теперь я взаправдашний
тайнознатец!