Если честно, за эти двадцать без
малого лет, я успел приуныть. Рутина и однообразие жизни в
небольшой деревне парня полностью устраивали, а вот мне хотелось
чего-то большего. Но Артём был маменькиным сыночком и не ввязывался
в авантюры, к которым я его подталкивал. Даже с девочками не
целовался, хотя они ему намекали…
Но теперь всё это в прошлом. Мой
«начальный этап обучения» затянулся так сильно, что я уже успел
смириться с участью безучастного наблюдателя. И чего уж греха
таить, мне хотелось, чтобы Артём умер, а я бы начал в новом мире
новую жизнь.
Так оно, видимо, и случилось.
Наконец-то, пришло время мне выйти на сцену.
И всё бы ничего, но этот иероглиф на
груди не давал мне покоя. Хоть я уже и умер единожды, одному богу
известно, что случится в будущем. Раньше эта отметина почти никак
не проявлялась, разве что сердце изредка покалывало. А впоследствии
просто остановилось, погубив Артёма.
Но сейчас узор натурально горел!
Рубашку я уже снял, оставались только
штаны и трусы. Пришлось открыть скромный холодильник и достать
оттуда замороженную курятину, дабы хоть как-то сбить жар. У матушки
были целые две коробки различных зелий, но Артём в них не особо
разбирался, а брать наугад было глупо.
Тем более мама скоро вернётся и
поможет сбить температуру. Поэтому я просто вернулся в кресло и
приложил мясо ко лбу.
Вот только это не помогло.
Тогда решил охладить отметину, но
спустя полминуты почувствовал, как намокли штаны. Нет, я не
обоссался, это растаяла курица! Ни одна микроволновка из моего мира
не смогла бы так быстро растопить килограмм замороженного мяса.
И чем дальше в лес, тем больше дров:
с каждой секундой моя грудь всё сильнее раскалялась. Хорошо, что в
силу возраста там не было волос, а то салон фургона уже бы
заполнился неприятной вонью. Однако это было слабым утешением.
Я уже хотел было вылезти и пойти за
матерью, дабы окунуться в холодную горную реку и хоть немного
охладиться. Но жар стал настолько невыносимым, что мне едва ли
удавалось мыслить, а про какие-то телодвижения речь вообще не
шла.
Хрен знает, сколько я просидел,
заливая потом штаны и думая о смерти. Может быть, минуту, может
быть, пять...
Но затем жар неожиданно сошёл на нет,
словно по щелчку пальцев. По мокрому телу пробежали мурашки, и я
даже подумал, что мама нашла меня и дала целебное зелье, однако её
рядом не было.