. Поэтому греховно, по Т. Гоббсу, и само намерение нарушить закон, следовательно, бóльшими преступлениями будут являться те из них, которые основаны на презрении к законам
[212].
При этом несоответствие фактического поведения идеалу добродетели объяснялось данной человеку от рождения предрасположенностью к определенному типу поступков[213], которая влияет на качество совершаемых им действий[214], превращая их в добродетельные или порочные. Истоки социально вредного поведения обнаруживались мыслителями в присущих человеку качествах: превосходящей всякую меру жажде богатства[215], антагонизме между людьми[216], зависти[217], алчности[218], иных неразумных понятиях и преступных желаниях[219]. Ф. Бэкон, например, полагал, что зло никогда не совершается людьми ради него самого, но только ради получения личной выгоды или удовольствия[220]. «Желая получить больше, а с другой стороны опасаясь лишиться того, что имеют, люди доходят до вражды и войны», – писал Макиавелли[221]. Причинами возникновения преступных желаний, приводящих к антиобщественному поведению, в философии называли частную собственность, влекущую имущественное неравенство, которое является основанием возникновения вражды между людьми[222], а также праздность и невежество людей[223], иные недостатки их образа действий[224]. В более поздний период поведение людей стало объясняться влиянием и иных факторов: общественного мнения[225], климатических особенностей, рельефа местности[226] и тому подобных условий жизни.
К началу XIX в. в философии получает развитие другая идея, согласно которой уже не столько польза, которую поведение приносит обществу, сколько непричинение вреда другим рассматривается как свойство добродетельного поведения. Дж. Милль, например, считал, что единственным принципом, который должен управлять взаимоотношениями общества и личности, является предотвращение вреда, который может быть причинен одним лицом другому. Он полагал, что человек является ответственным за ту часть своего поведения, которая касается иных людей. «Любой акт, причиняющий без должного основания вред другим, – писал Дж. Милль, – может, а иногда и должен сдерживаться словом и, если нужно, активным вмешательством»[227]. Сходный взгляд можно обнаружить у А. Шопенгауэра, который считал, что «каждый имеет право делать все, что не наносит вреда другому»