. Какой бы несвоевременной насмешкой звучали в то время увлечения историческими изысканиями слова Рудольфа Иеринга, сказанные несколько позднее по поводу замечания комиссии, учрежденной для составления Свода Законов, что, к сожалению, многие из указов за период времени от Уложения 1649 г. утеряны безвозвратно для истории: «Комиссия, – восклицает Иеринг, – усматривает главную причину несовершенства русского законодательств в недостаточном количестве законов: только если бы вся масса была налицо, она могла бы подвинуть успех юриспруденции – правильнее было бы сжечь большую часть этого хлама!»
48. Такое замечание было бы слишком жестоко в период столь искреннего увлечения.
Не следует, однако, приписывать успехи исторической школы исключительно таким внешним обстоятельствам, давлением правительства, практическим составом университетских кафедр, необходимостью комментировать Свод законов. В учении исторической школы скрывалась внутренняя притягательная сила, которой невольно подчинились русские ученые. Наука двигается вперед толчками, которые ей дают гениальные люди. В брешь, образованную новым движением мысли, немедленно бросается масса добросовестных, но посредственных работников, которые трудятся над разработкой нового пути, над выравниванием шероховатостей, сноской обломков, образованных толчком. Всякое направление представляется наиболее увлекательным, когда оно созерцается в своем первом, быстром движении, и наоборот, чем дальше от этого момента, чем более мелочей перед глазами наблюдается, тем менее притягательной силы заключает оно в себе. Философское направление в науке права, полное энергии и привлекательности в лице Вольфа, Канта, Руссо, превратилось постепенно в скучное, монотонное повторение тех же мыслей в схоластической форме, в сухой схеме, на которую только и способны последователи той или другой философской школы. Утомленный этим однообразием, отсутствием жизненности, ум беспокойно ищет нового света и лишь только завидит его мерцание, как тотчас устремляется туда. Особенной чуткостью к новым научным веяниям, восприимчивостью к новым направлениям отличается русская наука. Она зорко следит за движением западной мысли и не упустит нового направления, хотя бы еще не окрепшего на родине, не ознакомив с ним русское общество, но как часто случалось ей принимать блуждающие огни за научный свет и потом горько убеждаться в своей ошибке!