– Ты мне так еще и не рассказал, что же это за превосходный отель, в котором мы собираемся провести ночь, – придвинувшись поближе к Льюку, произнесла я. В моем воображении наша остановка в Париже начинала окрашиваться в более романтические тона.
Моментально покраснев, Льюк бросил взгляд на затылок таксиста и прошептал:
– Он называется Champs Elysee Plaza, расположен в восьмом округе, совсем недалеко от Триумфальной Арки… Ты сейчас все сама увидишь.
Надо же какое совпадение. Судя по адресу, который дала мне мама, резиденция посла тоже находилась в восьмом округе – по крайней мере не придется тащиться за маской на другой конец Парижа.
За окном размытыми световыми вспышками пролетали витрины парижских магазинов, кафешек и ресторанов.
– А ты часто приезжаешь в Париж? – спросила я.
– Нет, не часто… – немного помедлив, ответил Льюк.
– А-а-а, – кивнула я. – А откуда ты тогда здесь отели в восьмом округе знаешь?
– Это не я, это maman все здесь знает…
– Розалинда любит бывать в Париже?
– Да, она здесь долго жила, – ответил Льюк и, помедлив, добавил, – ну, и я, в общем-то, тоже.
– Постой, – встрепенулась я. – Как жил в Париже?
– Ну, понимаешь, я родился в Париже.
«Странно», – подумала я, – «а мне почему-то казалось, что он родился и вырос в Монте-Карло…»
Сбавив ход, такси притормозило и остановилось у входа в элегантный шестиэтажный особняк девятнадцатого столетия. Под стеклянным козырьком, веером раскинувшимся над входом здания, появился портье с большим зонтом и заспешил к нашему такси.
– Добро пожаловать в отель Champs Elysee Plaza, – открыв дверцу машины, поприветствовал он нас.
Мы зашли в просторное фойе отеля. На его выложенном мозаикой полу алели небольшие звездочки.
Льюк направился к стойке регистратуры.
– Мы хотели бы заказать два номера Люкс Престиж, – обратился он к служащему.
– Подожди, – одернула я Льюка. – Мы же здесь всего лишь на одну ночь. По-моему, нам вполне хватит и одного номера…
Его щеки тут же запылали. Несмотря на то, что я уже смирилась с щепетильностью Льюка, я все еще никак не могла привыкнуть к тому, что он так легко мог краснеть, тем самым выдавая свои чувства посторонним.
Я понимала причину его смущение, но, с другой стороны, это же, все-таки, Париж, что безусловно подразумевало определенного рода романтику…