Бабушка с дедушкой повздыхали, поплакали, увидев дочку и внучку отощавшими после долгой дороги, и стали их потихоньку откармливать. Особых вкусностей Розочка и не помнит, но дедушкин сад с виноградником и яблочными деревьями казался ей райским. Бабушка сразу повела их с мамой в городскую баню и, намыливая девочке голову чем-то пахучим, украдкой вытирала слезы, приговаривая «сиротинушка ты моя», «кожа да кости», «слава тебе, Господи, что дома». Дедушка всех входящих в дом угощал вином – такая у него была традиция. Розочка морщила носик, когда ей давали выпить немного домашнего вина, разбавленного водой («для здоровья»). Бабушкина перина казалась воздушной и пышной, наволочки и простыни – хрустящими, и девочка засыпала мгновенно, как только голова касалась подушки. На стене тикали и отбивали каждый час большие часы – их заводил только дедушка – пахло бабушкиными лепешками из кукурузы, а взрослые вели свои нескончаемые разговоры о войне и о том, как много раненых прибывает в южный город каждый день.
Все санатории и медицинские учреждения были переоборудованы в госпитали. Местные жители помогали всем, чем могли. Механотерапия тоже трудилась над восстановлением бойцов Красной Армии. Туда мама бегала после смены в госпитале, иногда забирая Розочку с собой. Девочке это не нравилось: непонятные аппараты пугали ее, казались похожими на орудия пыток. Другое дело – с мамой в госпиталь! Раненые были добрыми; даже те, кто перенес несколько серьезных операций, не видел или не мог ходить, очень радовались приходящим детям. И не только потому, что они помогали поправить подушку или принести воды: они напоминали о доме, растущих где-то детях и младших сестренках-братишках. Розочка и ее старшие подружки помогали раненым писать домой письма, читали им местные газеты и книги, рассказывали о новостях в городе. Солдатики взамен припасали кусочки сахара или яблочко, а кто-то даже мастерил деревянные игрушки. Розочке однажды досталась маленькая птичка, ее девочка любила и, засыпая, крепко держала в кулачке. Она не рассказывала никому, что в душе надеялась и верила: папа жив, он тоже лежит в каком-то госпитале, вот только домой написать пока не может.
А в конце июля 1942 года немецкие захватчики подошли к городу так близко, что началась срочная эвакуация госпиталей. Брат маминой подружки Вали, пухленькой веселушки, после тяжелого ранения находился в госпитале соседнего города. Родственники радовались такой возможности и часто навещали Пашу. Он был контужен, перенес несколько серьезных операций, правую ногу пришлось ампутировать, но все-таки был живой! Как-то родные, возвращаясь домой полями на гужевой повозке, увидели, как город стали бомбить с самолетов. Больше о Паше они так ничего и не узнали, и тетя Валя часто плакала и радовалась одновременно, ведь все-таки успела повидаться с братом.