Мама рассказывала, что те раненые, кто мог, уходили в пижамах и тапочках сами, а вот с лежачими было непросто. Их местные жители стали разбирать по домам и прятать по чердакам и подвалам. Но брали раненых, конечно, не все: боялись за себя и близких. С первых дней оккупации немцы потребовали немедленной выдачи раненых. То, что соседи прячут двоих, девочка не знала – и слава Богу! Спала спокойнее и не тревожилась за маму. По ночам молодая женщина ходила к ним, помогала кормить, перевязывать, выносить ведра, мыть солдатиков. Дедушка готов был забрать одного в свой дом, но у них не было ни чердака ни подвала – вот такой бесполезный дом, ворчал дедушка… только сарай в дальнем углу сада. Один из раненых был студентом, всегда просил книги, а когда они кончились – перешел на местные старые газеты. Так ему и переносили все то немногое, что было в их доме. Мама уходила, когда Розочка уже спала и возвращалась за полночь. Берегли детей, и правильно делали, боясь, что разболтают… ненароком, в игре, потому что каждый был за себя и очень боялись тех, кто может выдать.
Тот день, когда немцы вошли в город, шестилетняя девочка помнить, конечно, не могла, но ребята постарше, живущие в соседних домах, помнили прекрасно. 11 августа 1942 года жара стояла страшная, на дорогах – пыль столбом и дым от пожаров. Уходя, наши войска подожгли элеватор, консервный завод и старую мельницу – чтобы ничего не досталось врагу.
Немцы появились в полдень. Прогрохотав по булыжной мостовой улицы Володарского, три бронетранспортера свернули на Кисловодскую и остановились у гостиницы «Маяк». Из-за дворов ближайших домов с опаской стали выглядывать люди, сбежались любопытные подростки и женщины. Наиболее смелые из них стали вести разговор с немцами. Те говорили о ближайшей победе Германии и скором окончании войны. Потом, гордые и дерзкие, они двинулись вниз по улице Интернациональной, в сторону рынка, постреливая над головами людей из автоматов. Люди с испугом метались по улице – немцы громко хохотали. А уже на следующий день у ворот курортного парка появился огромный плакат с требованием сдать оружие – за неповиновение грозили расстрелом. И другое требование: «Всем лицам еврейской национальности срочно пройти регистрацию». На лучших зданиях города появились фашистские флаги со свастикой, а на улице Советской поместилась Управа Бургомистра, которым стал бывший учитель второй школы. Несколько немецких госпиталей открылось сразу. Русским не доверяли, и там работал только немецкий персонал. Подростки рубили дрова, разгружали фургоны, но лечили только немцы. Много раненых гордо разгуливали по городу, а умерших хоронили за железнодорожным полотном, в Английском парке. Много лет спустя, во времена перестройки, немцы приезжали в южный городок, чтобы забрать прах на историческую родину.