На вопрос Ламсдорфа: «Что еще произошло?» Куропаткин ответил:
– Получено новое сообщение от Алексеева. У берегов Кореи японцы потопили крейсер «Варяг» и канонерку «Кореец» и начали высадку своих войск в Западной Корее…
У Ламсдорфа неприятно засосало под ложечкой.
– Я намерен сегодня же выехать в Харбин, – сказал Куропаткин и тут же поинтересовался. – Премьер еще долго будет у его величества?
Ламсдорф пожал плечами.
– У него тяжелый разговор с государем, – ответил он.
Куропаткин усмехнулся.
– Не мудрено, несмотря на прямое указание государя выделить деньги на оборонное строительство, по-прежнему держит «квантунцев» в черном теле!..
– Я полагаю, он это делает не умышленно, – заметил Ламсдорф.
Куропаткин метнул в его сторону сердитый взгляд.
– А вы знаете, что у него на уме?
– Нет, – ответил Ламсдорф.
– И я не знаю, милостивый сударь!.. И никто не знает!..
Ламсдорф не стал возражать. При Дворе уже давно ходили разговоры о том, что Витте попал в опалу за то, что часто в пример приводил правление Александра II, целью жизни которого было строительство России не для сильных, а России для слабых, и, таким образом, слабые делались сильными, а вся империя – великой.
Немилость государя по отношению к Витте стала заметна особенно после того, когда Плеве, будучи еще министром внутренних дел, принес Николаю II донос на главу Правительства и копию письма Витте без адреса. В письме Витте утверждал о необходимости уступок гражданскому обществу и привлечения его к сотрудничеству с Правительством.
Все, кто знал об этом, решили: на этот раз Витте несдобровать, но, на удивление Двора, Витте остался на своем посту премьера.
Видимо, Николай II помнил заслуги Витте в успешном строительстве транссибирской железной дороги и в проведении денежной реформы 1897 года, которая заметно улучшила экономическое положение России.
Что касалось самого Ламсдорфа, то он никогда не доверял Витте и старался решать все вопросы через государя.
В ноябре прошлого года Ламсдорф оказался свидетелем одного разговора государя с Витте.
Ламсдорф был приглашен к Николаю II, когда у него уже был Витте.
Государь, это случалось с ним очень редко, раздраженно упрекал премьера за то, что он не видит различия между властью и мужиком. И что его утверждение о революциях, возникающих по причине невнимания власти к нуждам народа, является домыслом без веских на то оснований.