Николай II метнул в сторону Ламсдорфа настороженно-вопрошающий взгляд. Он понял, о чем говорит министр. В начале апреля в канун Пасхи в Кишиневе случился еврейский погром. Было убито и ранено более сотни евреев, разгромлены и сожжены их дома и магазины. Ответом на погром стал поток денег из-за границы в кассы революционной еврейской организации «Бунда».
Не успели забыться кишиневские события, как 6 мая был убит Уфимский губернатор Богданович при участии еврея Азефа, осведомителя охранки. В июне и июле вспыхнули рабочие беспорядки в Киеве и Одессе. В сентябре забастовали рабочие Гомеля.
– Осторожность – это удел не только мудрецов, но и трусов! – резко отреагировал Николай II. – О какой осторожности, граф, может идти речь, когда Япония практически уже закончила строить военный флот в Англии!
Николай II взглянул на часы, стоящие в дальнем углу кабинета. Время, отведенное на прием графа Ламсдорфа, заканчивалось.
– Можете быть свободными, граф, – обронил он и, повернувшись к Ламсдорфу спиной, направился к рабочему столу.
…Уступая желанию императрицы Александры Федоровны ехать в Дармштадт в самый неподходящий момент, Николай II делал это вопреки своей воли. Он презирал Европу, в том числе и Германию. Ему казалось, что Европа давно и неизлечимо больна революциями и вольнодумщиной.
Николай II был уверен: монархия это идеал правления во все времена.
И когда речь заходила о будущем России, он говорил без тени сомнения: «Россия не создана ни для демократии, ни для социализма. В основе ее существования нашими великими предками заложен патриархальный уклад жизни. И он не зыблем!»
Европейские парламенты Николай II расценивал, как великую ложь времени. Он часто напоминал всем об издателе Победоносцеве, который в своем «Московском сборнике», выпущенном в начале 1903 года, писал, что в парламентских государствах царят безответственность, произвол и безнаказанность.
Парадокс парламентского правления, по мнению Николая, заключался в том, что на выборах происходит отбор не лучших, а честолюбивых и нахальных.
Все эти мысли не покидали Николая II пока его литерный поезд двигался по российским землям, скудно поросшим перелесками и ютившимися подле них черными деревеньками.
Эта печальная картина еще больше усугубляла настроение императора.
Глядя в вагонное окно, Николай II, вдруг, вспомнил слова своего отца Александра III, который не раз повторял: «Есть в каждом человеке непреодолимая сила инерции. Ею, как судно балластом, держится мир. Не будь этой инерции и мир опрокинется. И потому нельзя допускать, чтобы какой-нибудь уличный проходимец, социалист, ростовщик или жид мог безнаказанно заниматься в России преступной политической деятельностью, которая могла бы принести вред российскому укладу жизни».