Мне пришлось балансировать на самом краешке ступеньки, одной
рукой хватаясь за поручень.
— Уступите с ребёнком! — потребовала мать, буквально ввинчиваясь
дальше в толпу.
— За проезд передайте!
— Аккуратнее!
— Откройте форточку, душно!
— Мне дует, закройте кто-нибудь!
Водитель флегматично ждал, пока последние из оставшихся на
остановке наконец забросят попытки влезть в салон, и только потом
закрыл двери. ПАЗик повёз нас к деревне по разбитой асфальтовой
дороге, старательно объезжая выбоины и ямы, отчего весь автобус
качало, как на волнах.
Следующие остановки он игнорировал, останавливаясь только по
требованию. В автобусе мне стало дурно, кислорода критически не
хватало, и я, вытянув шею вверх, пытался хапнуть хоть чуть-чуть
воздуха.
Ещё и какая-то стервозная старуха потребовала закрыть форточку,
из которой на неё дул свежий ветерок, и наконец-то добилась своего.
Из автобуса я вывалился примерно через час, варёный и вяленый
одновременно. Сёстры ощущали себя не лучше.
ПАЗик высадил нас практически в чистом поле, возле треугольной
железной остановки. От остановки вела пыльная грунтовая дорога, и я
порадовался, что затяжные дожди не размыли её и не превратили в
непролазное болото.
От остановки пошли пешком.
Я эти места примерно помнил, хоть и не бывал особо, тут
раскинулись колхозные поля, окружавшие Чернавск, и прилегающие к
ним деревни. Вот к одной из них мы теперь и топали. К деревне под
названием Корюкино.
Шли молча, разве что мать иногда понукала отстающую Лизу.
Настроение у всех было откровенно паршивым, а бескрайние поля вдоль
дороги навевали на мрачные мысли о таком же бескрайнем поле
картошки, что нам предстоит выкопать.
Наконец впереди показалась деревня с её крышами и потемневшими
заборами, белое длинное здание фермы, стадо пятнистых коров паслось
на пригорке. Все сразу же оживились, даже Максимка, уставший
трястись на руках у матери, принялся во все глаза разглядывать
новое для себя место.
Мимо нас, вздымая тучу пыли и оглушительно громыхая прицепом,
протарахтел трактор, гружёный сеном под завязку. Вся эта пастораль
успела изрядно мне надоесть ещё до того, как мы вообще добрались до
пункта назначения.
Нужный дом нашёлся на окраине деревни, и мы всей гурьбой прошли
в ограду, которая пахла куриным дерьмом и скошенной травой. К нам
навстречу вышла полная копия матери, разве что лет на двадцать
постарше. Бабушка. На этот раз, видимо, моя.