— Что это ты делаешь? — спросила Варя, усаживаясь на парту
напротив меня.
— Гитару, — ёмко сообщил я.
— Да ладно, быть не может, — саркастично произнесла она.
— Перепаял всё к чёртовой матери, — сказал я. — Сюда уже и до
меня лазили, руки бы им оборвать.
— На этой гитаре Мишка Гриценко играл, ритм, — сказала Варя.
— А на красной, стало быть, соло? — усмехнулся я.
— Ну да, — сказала Варя.
Я прикрутил зелёный пикгард к корпусу и начал натягивать струны.
Бывшие в употреблении, конечно. Новые струны тут не водились.
— На НВП пойдёшь? — спросила Варя, когда прозвенел звонок ко
второму уроку.
— НВП? Не, — сказал я.
— Тогда и я не пойду, — сказала она.
Натянул струны. Настраивать не стал, решил сначала проверить, и
включился в усилитель. Вместо звука гитары из колонок полился
сплошной фон и я спешно выключил оборудование. Просчитался, но где?
Вскоре до меня дошло, и я хлопнул себя по лбу от досады. Опять
забыл подцепить землю к струнодержателю. Быстренько пересобрал всё,
как подобает.
— А пацаны говорили, что всё, мол, гитара мёртвая, — улыбнулась
Варя, когда из колонок наконец зазвучал «Урал».
— Гриф прямой, бридж держит, остальное поправимо, — сказал я,
опасливо натягивая струны.
Тянул по чуть-чуть, чтобы не порвать. Настроил в стандартный
строй, в котором мы пока что играли. Предлагать пониженные строи я
пока не стал. Не поймут.
— С бас-гитарой вот не знаю, что делать, — посетовал я.
— А что с ней? — удивилась Варя.
— Это не бас, это дрова, — сказал я, убирая зелёный «Урал» и
извлекая из чехла многострадальный «Крунк».
Поделка армянских мастеров, если можно вообще называть их таким
словом, явно знавало времена получше. Когда этот бас ещё был гордым
зелёным деревом. Гриф, своей формой напоминающий теперь шуруп,
бесполезно даже шлифовать, лады требовали тщательной обработки
напильником, иначе первое же скольжение по грифу закончится визитом
в травму и наложением швов.
— Можно его, разве что, об сцену разломать, — хохотнул я.
— Дурак что ли? — протянула Варя.
— Нет в тебе духа авантюризма, — покачал головой я.
— В тебе зато его теперь… На всех хватит, — проворчала она.
— Кстати! — вдруг вспомнил я, схватил свой портфель и начал
рыться в нём. — Вот, держи!
Я протянул ей пачку тетрадных листков. Таня вчера весь вечер
убила на то, чтобы сделать достаточно копий своим каллиграфическим
почерком. Сам-то я писал, как курица лапой.