Нет, империю мне искренне жаль, развал Союза это настоящая
катастрофа. Но молодёжь уже тихонько требует перемен, и с каждым
днём их голоса будут звучать всё громче и громче.
Рашид Алиевич тем временем изучал состояние Гришани, который
явно симулировал. Доктор, впрочем, подвоха не заметил, прописал ему
покой и оставил отдыхать. Я же принялся готовиться к выписке.
Домашний адрес подсмотрел на обложке своей больничной карточки,
забрал потёртое серое пальто и уродливые боты из больничного
гардероба. Едва не заблудился в этой больнице, хотя в прошлой жизни
я тут совершенно точно был, некоторые вещи остались неизменными и
всплывали в памяти как дежа вю.
С Гришаней не попрощался, с медсестрой тоже, хотя она
уговаривала меня подождать обеда, поесть, и только потом уходить.
Мне хотелось поскорее отсюда свинтить, а настаивать она не
стала.
Поэтому в начале двенадцатого я уже стоял на крыльце Чернавской
больницы, моросил мелкий неприятный дождик, серые тучи затянули
небо сплошной пеленой. Настроение у меня было примерно таким же,
серым и мрачным. В зимнем пальто было жарко, я шёл расхристанный,
перепрыгивая через лужи и попинывая камешки от досады.
Чернавск. Вот уж не думал снова в нём оказаться, да ещё в
восемьдесят третьем году. Я, блин, даже ещё не родился. Появлюсь на
свет только в декабре, под самый Новый Год, и не в Чернавске, а в
Пыштыме. Это потом сюда переедут мои родители. Здесь и пройдут мои
детство и юность, пришедшиеся на конец перестройки, девяностые и
начало нулевых, это уже потом мы всей бандой переберёмся в Питер. Я
даже пионером не успел побыть, только октябрёнком, так что от всей
этой коммунистической пропаганды я максимально далёк.
Ещё и эта сраная провинция с гопотой, наркотой, алкашами и
прочими радостями жизни. Может, в восемьдесят третьем ещё не так
всё плохо, но в девяностых тут творился кромешный ужас, и
воспоминания мои были отнюдь не радужными. Чернавск в полной мере
оправдывал своё название. Чёрный город, злой, мрачный. Наполовину
из частного сектора, наполовину из дореволюционных бараков,
наполовину из серых панельных пятиэтажек. Ну и промзона,
разваленная в девяностые.
Адрес, который я прочитал на больничной карточке, находился не в
самом благополучном районе. Как раз в тех самых бараках, которые
снесли и расселили только к середине десятых годов. С удобствами на
улице, водой из колонки и соседями-маргиналами. Это потом на их
месте выросли элитные жилые комплексы с высокими заборами и
подземными парковками.