В итоге дошло до того, что денег едва хватало на пропитание, да и то не всегда. Порой приходилось просить на еду у отца. После смерти Лёхиной жены старик продал свой домик в деревне, чтобы сделать внуку операцию, и переехал к Лёхе. С тех пор Лёхина жизнь превратилась в каждодневный спектакль под названием «Мужику скоро сорок лет, а он всё сидит на шее у отца, бестолочь». Все время, пока Лёха находился дома, он вынужден был выслушивать какое он ничтожество, что не может обеспечить даже собственного ребёнка, не говоря уже о больном престарелом отце, что он всё делает не так, что если бы он хотел, то давно нашел бы высокооплачиваемую работу – другие ведь как-то находят. После таких отцовских выступлений больше всего Лёхе хотелось застрелиться, а уже ставшее привычным мерзопакостное чудище внутри него ликовало и царапалось. Лёха постоянно ощущал, как где-то с внутренней стороны груди у него саднили горячие следы каменных когтей. Алексей догадывался что это, но понятия не имел, как от него избавиться.
За последний год цены на всё безбожно выросли. Отцовская пенсия полностью уходила на погашение кредитов, которые он брал на «необходимые в хозяйстве вещи и ремонт (проданного уже к тому времени) дома». По примеру Алексея его отец пробовал не отдавать пенсию в банки, просил отсрочку или реструктуризацию, чтобы им троим было на что жить и оплачивать коммунальные «поборы», но банки остались непреклонными и после нескольких недель телефонного террора службы взыскания и коллекторов перепуганный пенсионер сдался и снова стал относить свои скудные доходы в уплату процентов и неустойки. Погашать основной долг не получалось, но банки, по всей видимости, остались довольны потому что от Лёхиного отца отстали и телефонные звонки прекратились. Лёха же терялся в догадках, как им ещё электричество не отключили, хотя задолженность была уже немаленькая. Болезнь любого их них, поломка компьютера или порча зимней обуви – да что угодно, если оно влечет за собой дополнительные расходы, было для него форс-мажором. Лёха боялся думать об этом, опасаясь даже формулировать в голове подобные ситуации. Порой ему казалось, что он балансирует над пропастью, стоя на длинной тонкой доске, а сверху время от времени падают камни. Одни камни были больше, другие меньше, были даже такие, которые он почти не замечал. Алексей с ужасом думал, что настанет день, когда ему придется или на бумаге официально отказаться от ребенка и передать опеку над ним дедушке, чтобы тот смог получать от государства зарплату опекуна, или пойти на кражу или ограбление и попасть за это в тюрьму, ведь ничего такого он делать не умел, а значит, скорее всего, попадётся. В любом случае, что он тогда скажет сыну?