, как «форма внешнего воздействия на человека, сопровождающаяся определенным стеснением, лишением или ограничением в его интересах и благах»
[7], как «воздействие, выражающееся в непосредственном насилии или угрозе его применения, заставляющее выполнять предъявленные требования в случае отступления от таковых»
[8], как «внешнее воздействие на поведение, основанное на организованной силе государства, на наличии у него «вещественных» орудий власти и направленное на внешне безусловное (непреклонное) утверждение государственной воли»
[9]. А.И. Козулин справедливо отмечал, что «понятие государственного принуждения отражает одно из проявлений активной роли государства в жизни общества. Понятие правового принуждения подчеркивает активную роль права по отношению к государственным органам, осуществляющим принудительное воздействие»
[10].
Следует признать, что проблема места и роли государственного принуждения в праве относится к разряду «вечных» в юридической науке[11]. К вопросу о соотношении указанных категорий обращались правоведы на самых разных этапах правового развития общества. Основу исследований в этой области составляли вопросы о том, является ли принудительный характер неотъемлемым признаком права, присуще ли принуждение всем правовым отраслям, какова связь между принуждением и различными формами реализации права. Ответы на них менялись от эпохи к эпохе в зависимости от типа правопонимания, господствующего в конкретный момент в правовой доктрине, поэтому подход к решению указанной проблемы эволюционировал на протяжении длительного периода времени вместе с развитием общества и государства.
Среди представителей дореволюционной юридической науки наиболее востребованной была точка зрения, согласно которой абсолютная связь между правом и принуждением не признавалась[12]. Принудительный характер, по мнению ряда ученых того исторического периода, не является обязательным компонентом права.
Например, Н.М. Коркунов отрицал, что принуждение является необходимым условием реализации права, обосновывая свое убеждение доводами о том, что нередко индивиды добровольно исполняют возложенные на них обязанности[13]. Вместе с тем он допускал возможность принудительной реализации права, хотя указывал, что принудительный порядок применим только в отношении тех правовых норм, которые содержат положения об установлении санкций