* * *
Мы свернули налево, на улицу Курчатова. Не доверяя памяти, я сверился с картой, закачанной в КПК. Ну да, чуть больше полкилометра топать. Потом направо – и, считай, на месте.
– Может, лучше бегом? – поежился спир. – Как-то жутко тут больно.
– И это говорит мутант, который вырос в мире Кремля, пиная ногами аномалии? – усмехнулся я.
– Ну а чего такого, если они на нас не действуют? – пожал плечами Рудик. – Нас любой обидеть может, так хоть они не трогают. И то хлеб. Потому кроме них мы боимся всего на свете.
И вздохнул горестно.
– Это ты-то боишься? – хмыкнул я. – «Эй, Скорняк» помнишь?
– Помню, – улыбнулся спир. – Так я ж тогда тоже со страху.
– Ну, если ты такое со страху вытворяешь, то тогда я не знаю, что такое смелость и геройство, – сказал я.
И остановился, замерев на месте.
Рудик тоже тормознул, словно на невидимую стену напоролся. У спиров слух намного лучше человеческого. Значит, не показалось мне, будто справа тихий смех раздался. Тоненький такой. Детский. От которого у меня разом вдоль позвоночника мурашки побежали и затылок вспотел. Реально страшно услышать такое в пустом, мертвом городе – особенно после сталкерских рассказов о том, что бывает, когда встретишь в Зоне ребенка. Чистенько одетого, опрятного такого, с октябрятским значком на груди или с пионерским галстуком на шее, будто сошедшего с плаката времен чернобыльской аварии…
Однако эти были без галстуков и значков. Совсем маленькие, лет по шесть. Мальчик и девочка. На нем светлая рубашка и шорты, на ней легкое, воздушное платьице. И бант на макушке, похожий на большую белую бабочку.
Держась за руки, они вышли из-за угла облезлого одноэтажного магазина с чудом уцелевшей надписью «Восход» на крыше. Увидев нас, они засмеялись снова. Радостно, будто увидели старых знакомых.
И вприпрыжку побежали к нам.
– Как это? – дрожащим голосом спросил Рудик. – Откуда здесь детеныши спиров? А, Снар?
– Значит, говоришь, ты детенышей спиров видишь? – процедил я сквозь зубы, вскидывая автомат.
Но выстрелить не успел.
Расцепив руки, они прыгнули. Трогательные детские личики исказили гримасы ярости, при этом мигом расползлись до маленьких ушей уголки улыбающихся ртов, в которых стали видны длинные острые зубы.
Прыжок тварей был столь стремительным, что я не успел ничего сделать. Мелкая пакость, крохотные пальчики которой превратились в острые когти, вдруг оказалась у меня на груди – и с мерзким хрустом впилась в шею.