Физрука сейчас явно хватит
инфаркт.
–
Приказываю – усилить военно-строевую подготовку воспитанников! –
рявкнул очкарик.
–
Слушаюсь! – вскочил и вытянулся в струнку физкультурник. Руки его
при этом, хоть и были опущенные вниз, но явно
подрагивали.
–
Отставить! – рявкнул очкарик и повернул голову ко мне, –
рассказывай давай, Капустин!
–
Что рассказывать? – удивился я (если честно не особо и удивился,
Енох успел меня подготовить, но я сымитировал удивление для
комиссии).
–
Хватит! – рявкнул очкарик. И даже ладонью хлопнул по столу, так,
что стакан жалобно звякнул и подскочил в подстаканнике.
Я
молчал с недоумённым видом на лице.
–
Я тебе вопрос задал! – вкрадчиво прошипел очкарик.
–
Вы сказали рассказывать, – сказал я наивным голосом деревенского
дурачка, – но не сказали, о чем рассказывать? А я не
знаю.
–
Брось дурака валять! – вскипел очкарик, – о том, как убивал
воспитанницу рассказывай!
–
Никак не могу, – произнёс я спокойным тоном, но немножко с
обиженными нотками, – никого я не убивал, и рассказывать мне
нечего.
–
А мне сказали, что это ты! – палец очкарика обвиняюще уткнулся
прямо в меня.
Фу, невоспитанно же в людей пальцами тыкать,
– подумал я, но вслух, конечно же, делать замечание некультурному
очкарику не стал.
–
Вас дезинформировали, – развёл руками я. – Это неправда.
–
Ты последний с ней разговаривал в коридоре, – прочитал очкарик из
своих записей и добавил, – многие видели. А потом девочка вдруг
убежала.
–
Наташа попросила меня помочь со стенгазетой ко Дню
железнодорожника, – пояснил я, – а убежала, чтобы сказать девчатам,
чтобы они мне ватман и краски принесли. Так мы договорились.
Согласитесь, убивать из-за стенгазеты человека как-то
мелковато.
Очкарик побагровел.
–
Выйти всем, кроме Капустина! – велел он.
Воспитатели подскочили первые и торопливо
потянулись к выходу. Алексей Степанович одарил меня напоследок
красноречивым взглядом. Однако, что он символизировал, я так и не
понял.
За
воспитателями потянулись остальные чекисты.
Мы
с очкариком остались в кабинете вдвоем.
–
Рассказывай, – притворно ласково велел очкарик и лёгкая улыбочка
зазмеилась по его тонким, словно ниточки, бескровным
губам.
–
Я же всё сказал, – вот теперь я здорово напрягся.
–
С Наташей этой всё понятно, – отмахнулся очкарик, как от
несущественного, – ты остальное давай рассказывай.