К полутора годам, старательно используя каждую минуту, когда
меня не видят, я уже довольно хорошо развил опорно-двигательный
аппарат. Бегал, прыгал, бросал мелкие предметы. Тщательно
растягивался, это во младенчестве ничего не стоит укусить себя за
пятку, стремился сохранить гибкость насколько возможно. Как только
появлялись родители или бабушка с дедушкой, старательно катал
деревянный грузовичок, изображая ртом рокот двигателя «бр-бр-бр» и
вызывая умиление. Ещё бы, идеально послушный ребёнок, не плаксивый,
ничего не сгрыз и не сломал, не болеет…
Они во мне души не чаяли, я – нет. Не платил взаимностью. Просто
терпел, когда моё тельце берут на руки, вертят, осыпают
сентиментальными буськами. Хоть режьте, но мои настоящие отец и
мать скончались две тысячи лет назад – до моей первой смерти во
время проклятой Иудейской войны. Здесь я просто на задании, пусть
это задание длится целую жизнь, шестьдесят с лишним лет. Очень
надеюсь, что когда моя персональная история сравняется со всеобщей,
восстановится и коннект с тридцать третьей канцелярией, я смогу
сбежать – не столько от этого тела, сколько от чужака. Окружающие
меня взрослые к двадцать четвёртому году уже все будут мертвы, а
так как двадцать четвёртый, на самом деле, где-то в реальности уже
наступил, меня окружают жизнерадостные покойники.
Потом навалилась зима. Вторая. На улице практически не мог
упражняться, потому что мама кутала меня до полной потери
подвижности, натягивая несколько штанов, валенки с калошами, шапку,
варежки, платок укрывал физиономию выше носа – до самых глаз, ворот
почти до удушения затягивала широким красным шарфом. Чувствуя себя
водолазом на глубине, едва переставлял ноги. Мать пихала меня в
кучу столь же замотанных детишек, сама что-то оживлённо обсуждала с
соседками.
Зимой с шестьдесят второго на шестьдесят третий мой деспот снова
объявился и разрушил все мои иллюзии о грядущей самостоятельности.
На вопрос – для чего понадобится хрень за восемьсот миллионов,
уклончиво отрезал: лишняя для тебя информация. А по поводу отлёта,
похоже, даже рассердился, если ему вообще свойственны эмоции. И
провёл короткую демонстрацию могущества.
Невидимые руки сдавили горло. Мир померк. Нет, если душить
по-настоящему, я выдержу больше, демоническая стойкость при мне. Но
инопланетный гад затронул какую-то основу. Может, поставил под
вопрос сам перенос в шестьдесят первый год?