— Какой момент?! — Кричал вскочивший с места Гришковец.
Он покраснел. Широкие его щеки налились кровью. В правом глазу
от волнения лопнула венка.
— Михаил Ефимович! Этот человек пытался предложить мне денег за
то, чтобы я засудил какого-то спортсмена! — запоздало стал
оправдываться Гришковец. — Я отказался! Это он пытался всучить мне
взятку!
— Максим Валерьевич пояснил, что спортсмен это не существующий,
— улыбнулся я.
— А ты вообще молчи! Репей приставучий! Что тебе надо?! — Злобно
закричал на меня Гришковец.
— Так-так потише. Не кричи на ребенка, Петя, — поднял руку
председатель, который, кажется, стал кое-что понимать. — Так.
Давайте по порядку. Значит, Петя принял деньги, чтобы кого-то
засудить?
— Совершенно верно, — довольно кивнул Максим Валерьевич. — Чтобы
засудить спортсмена, фамилию которого я выдумал буквально вчера. То
есть, нет такого человека на свете. Да только Гришковцу было все
равно. Видимо, он видит перед собой только рубли, а не людей.
— А ты, значит, отобрал у меня документы, чтобы заманить сюда, в
кабинет?
— Такая у меня была задумка, — улыбнулся я.
— Грубовато, но эффективно, — хмыкнул председатель.
— Уж извините. Дядя Косте вы не поверили. Вот и пришлось идти
другим путем.
Председатель Крылов обернулся. Дядя Костя, ждавший на входе в
кабинет, только хмыкнул.
— Понятно. Максим Валерьевич, значит, вы подстроили все это,
чтобы вывести Петра на чистую воду?
— Совершенно верно, — Кивнул Иващенко. — И если надо, я дам
милиции все объяснения.
— К-какой милиции? — Удивился быстро побледневший Гришковец. —
П-пропустите. Мне плохо. Мне надо на воздух!
Он кинулся из-за стола к выходу, но председатель и дядя Костя
перекрыли путь рослому мужчине.
— Что вы делаете?! — Закричал тот. — Это возмутительно! Нельзя
удерживать человека в собственном кабинете, когда ему плохо!
Гришковец пошатнулся, схватился за сердце и рухнул на стул, на
котором минуту назад сидел Максим Валерьевич.
— Мне плохо… Кажется… Кажется, у меня удар!
— Что тут за шум? — Заглянула в кабинет молодая
девчонка-комсомолка, та самая, что провожала нас когда-то к
кабинету Гришковца.
— Лидочка, вызови, пожалуйста, скорую, — суховато сказал
председатель, глядя на то, как Гришковец притворно хватает ртом
воздух.
— Петру Николаевичу плохо? — Спросила она удивленно.