Картинка левого глаза состоит из каких-то светящихся
полупрозрачных пятен и полосок, нередко цветных. Теперь-то я уже
понимаю, что эти пятна — это магическая энергия, которую я,
получается, могу видеть. Откуда у меня такой глаз, можно только
догадываться. Может быть это стало результатом мутации у моего
ублюдочного отца, изнасиловавшего Ликусю. Многолетнее пребывание в
Проклятых горах, контакт со всевозможными магическими предметами,
выкопанными из-под завалов, да те же пресловутые «духи» — все это
могло привести к каким-то изменениям в организме Искателя, которые
он передал мальчику. А возможно, эта мутация у Мили стала
результатом воздействия остаточной магии на его зародыш в теле
Ликуси, когда она сама лазила по опасным развалинам в поисках
добычи.
Так вот, Миля рано или поздно должен был обратить свое внимание
на эти самые пятна, накладывающиеся на картинку правого глаза и
мешающие мальчику нормально видеть. Наблюдая за копошением детей в
руинах, а также подслушивая инструкции Искателей, даваемые «мясу»
перед очередной вылазкой за добычей, Миля, возможно, начал
понимать, что эти пятна в поле его зрения дают ему ценную
информацию. Во всяком случае, они позволяли ему избегать контакта с
остаточной энергией. То есть, Миле достаточно было просто не лезть
в те места, которые подсвечивались магической энергией. Могу это
утверждать уверенно, так как уже в самые первые недели своего
пребывания в теле пацана я обратил внимание на то, что мальчик
опасается любых светящихся пятен и старается обходить их стороной.
Это и позволяло ему шастать по тем местам, которых избегали
Искатели и их малолетние рабы. Миля просто видел, что даже в
опасных местах есть проходы, свободные от остаточной магической
энергии. Ему достаточно было просто осторожно проходить между
светящимися объектами.
Найти клад … и перепрятать.
Глава 4. Начало взаимодействия и первый друг.
Рассказывая о действиях Мили в то время, когда я уже
присутствовал в его голове, говорю именно о поведении мальчика
потому, что полтора года своей новой жизни в этом мире я оставался
лишь пассивным наблюдателем в чужом теле. За это время я
неоднократно предпринимал попытки перехватить контроль над телом
Мили, но у меня ничего не получалось. Я не раз задумывался над тем,
чтобы попытаться поговорить с пацаном мысленно, но меня всегда
останавливал тот факт, что я не знал, что и как говорить ему.
Местного языка я не знал и очень сильно сомневался в том, что Крис
его знает, поскольку при мне малыш никогда не произносил что-то
членораздельное и осмысленное. И мысли мальчика, оформленные в
слова, мне не удавалось уловить в его сознании. Общение
мыслеобразами с Милей у меня не получалось — он либо не замечал мои
мысленные посылы, либо игнорировал их как свои глюки. Потом до меня
дошло, что Миля мало того, что слишком мал, он еще и очень плохо
развит в интеллектуальном плане. Если использовать классификацию
олигофренов, то он был наверное имбецилом, а это средняя степень
олигофрении. Для сравнения могу сказать, что Ликуся скорее всего
была дебилом, что является первой, легкой формой олигофрении.