Вот и Грок с самого начала стал прессовать Цари. Говоря что-то
типа: «Тебя же пилят старшаки, а почему мне не даешь?!» И этот
козел за все то время, что Цари с Гроком провели в горах, а они оба
оказались из последней партии «мяса», в то время как Ник уже второй
год был в рабстве, так вот эта сволочь девочке немало крови
попортила своими домогательствами. Настолько, что Цари до сих пор
приходила в ярость от одного упоминания об этом говнюке. Девчонка
только и спасалась тем, что ее практически сразу Тома к себе на
кухню забрала, избавив от походов в развалины. В противном случае
девочку в этих развалинах только и валяли бы мальчишки. В общем,
зверство в этом месте творилось дичайшее. И Проклятыми эти горы
были в первую очередь для девочек. Такую судьбу самому страшному
врагу не пожелаешь!
Цари настолько сильную благодарность испытывала ко мне за то,
что я для нее сделал, убив всех этих сволочей, что иногда вдруг, не
говоря ни слова, подскакивала ко мне, хватала в охапку с такой
силой, что я еле мог дышать, и держала так молча минуту-другую. При
этом я чувствовал, как ее трясет жуткий колотун. Потом отпускала
меня, вытирала слезы, шепотом извинялась и убегала куда-нибудь.
Думаю, если бы Миля был постарше, она бы запросто могла предложить
спать с ней, потому как, кроме своего тела, ей больше нечего было
предложить в качестве благодарности.
Когда мы рассортировали всю рухлядь, которую Миля успел
натаскать за полторы зимы в свое подземное «гнездо», то стали все
лучшее поднимать наверх и паковать вместе с барахлом, отобранным в
«павильоне». Получалось многовато, но жадность нам не позволяла
что-то оставить для второй ходки. В итоге я предложил сделать
большую волокушу. На ковер размером три на три метра — ох, блин,
помню, как его Миля один тащил «домой»! — навалили всю поклажу,
перевязали это основательно, чтобы не растерять по дороге, и
ломанулись изо всех сил домой, стараясь успеть добраться до
темноты.
Цари и Ник тащили волокушу за веревки спереди по нашим следам, а
я сзади толкал это, как мог. Очень быстро мы осознали, что не
дотащим. Добравшись из последних сил до границы опасной зоны, мы
уже готовы были бросить все посреди дороги, чтобы вернуться на
следующий день с новыми силами. Мы не сомневались, что все это
барахло даже местной живности не понадобится, так как ничего
съедобного у нас в волокуше не было. И в этот момент в начинающихся
сумерках вдруг шевельнулся сугроб и из него раздался голос: