Мы ещё попикировались минут этак с пять. Наконец, ему
надоело.
— Приводи себя в порядок и спускайся. Жду тебя в автомобиле, —
сказал он, разворачиваясь к двери.
— Куда поедем? — живо поинтересовался я.
— На Суд Чистой Крови. И оденься поприличнее, без своих этих
фокусов. Мне и так позора хватает.
— Суд Чистой Крови… — мрачно повторил я и услышал, как Мишенька
грохнулся в обморок.
Сложилось впечатление, что меня провожали на казнь.
Маменька с покрасневшими глазами тискала в руке намокший платок.
Рядом шмыгала носом Аглая. У дверей переминался мрачный Трифон, не
зная, куда деть здоровенные руки. Фицджеральд сдувал несуществующие
пылинки, пока меня одевал, но мне показалось, что он издевался.
Официальный мундир сел как влитой и поменял меня
кардинально.
Сейчас из зеркала смотрел не доходяга с недоразвитой
мускулатурой, а вполне симпатичный молодой человек. Стройный,
высокий, с аристократично бледной кожей. Форма подчёркивала тонкую
талию и зрительно увеличивала плечи. Волосы чуть растрёпаны, что
лишь добавляло мне шарма.
Красавчик, что тут ещё сказать.
На груди справа желтел герб рода — гарцующий аргамак в
треугольном щите. Сверху стилизованная коронка — очевидно, символ
графской семьи. Шитый воротник стоечкой подпирал подбородок,
заставляя держать голову гордо. Гербовые пуговицы, в ряд, плетёный
золотой шеврон на левом плече и узкий кант по шву брюк, наверняка
тоже что-то обозначали. Знающий человек с одного взгляда понял бы,
кто и что из себя представляет обладатель мундира. Но я не владел
информацией, поэтому лишь собой любовался.
«На значок «Феррари» похоже», — подумал я, рассматривая
герб.
Кстати, тоже очень себе символично. Я сейчас и выглядел, как
«Феррари». Из лимитированной серии. Респектабельно, стильно и
дорого.
Фицджеральд опоясал меня парадной саблей с темляком и двойными
кистями, нанизал на мизинец родовой перстень с гербом и всучил
фуражку с кокардой на высоком околыше.
— Готово, ваше сиятельство, — сказал он и отшагнул в
сторону.
Точно. Сиятельство. То самое слово.
— Не горюй, матушка, всё образуется, — я подошёл к ней и,
внезапно расчувствовавшись, коротко поцеловал в лоб. — Не хорони
меня раньше времени. И да, чёрное тебе не идёт.
С этим я развернулся и вышел из комнаты, стуча каблуками
остроносых лакированных туфель.