Затем, следя, как пламенеют звезды,
Томлюсь в слезах, пока не придет день.
Приходит вечер, гаснет ясный день:
У нас тут сумерки; у них – заря.
В раздумье я гляжу на злые звезды:
От них мой мозг – из мыслящей земли, –
И проклинаю день, как свидел солнце,
От коего мне жизнь как темный лес.
Не порождал такой зверюги лес,
Ни ночи глубина, ни хмурый день:
Я плачу от нее в ночи, при солнце,
Ни сон не лечит боли, ни заря.
Пускай я, смертный, создан из земли,
Но в грудь мою желанье влили звезды.
Пред тем, как мне уйти туда, где звезды,
Иль пасть, любовным стоном полня лес, —
Чтоб кинуть плоть добычею земли, –
Услышать бы мне «да» от той, что в день
Один способна годы подарить: заря
Такая мне бы возвестила солнце.
С ней был бы я, едва погаснет солнце,
И нас никто б не видел – только звезды!
И вечно – ночь, и никогда – заря!
И в лавровый бы не спешила лес,
Страшась моих объятий, как в тот день,
Когда взросла пред Фебом из земли…
Ах, мне уделом – гроб: рубите лес!
Скорее днем проглянут в небе звезды,
Чем в сумерки души вперится солнце.
XXIII. Nel dolce tempo de la prima etade
В юном сердце по весне
Появился кукушонок
На погибель на мою –
Оттого мой голос звонок:
Так спою, как было мне
Мыкать вольницу свою
В безамуровом раю,
Как Амур потом взбесился
И обидел наглеца, –
Мало, впрочем, кто избавлен от подобного конца!
Всяк об этом относился,
Всех тошнит от строк любви, –
Я же – вздохи изрыгаю:
Эти – подлинней, чем те!
Что забуду в простоте –
Все по струпьям прочитаю!
А не то – душа в крови,
Так что фельдшера зови;
Я себя подчас не помню –
Воздух воплями оскомню.
С той поры прошли года,
Как Амур меня попутал,
Сердцу причинив прострел.
Сердце я мое окутал
Мысли холодом тогда.
Я отнюдь не возгорел,
С любопытством сам смотрел,
Как в любви иной чудачит,
Слезный ток на грудь струя.
Господи, ведь в бездну муки ныне окунут и я!
Весельчак свой смех оплачет, –
Так решил тогда тиран, –
Я ему пробью подрясник!
И в подмогу взял бабца:
На такого-то живца
Изловил меня проказник!
Изрешечен кучей ран,
Смят я, выбит, кратно бран,
Превращен из мужа в Дафну –
Вечно зелен и не чахну.
Перенесть себя не мог,
Чуть не в древо околдован –
С шапкой лаврова листа,
Точно ею коронован, –
Да с корнями, вместо ног,
Коими допреж спроста
Двигал, ох, мне маята!
Не в Пеней глядясь, а в Соргу, –
Вместо рук, смотрю: сучки!
Но не в этот раз едва ли я не рехнулся с тоски,