Странные твари, эти гноллы. То, что
челюсти собирают только со взрослых – это нормально, мелкотня
опасности не представляет и в лесу в одиночку быстро умрёт. Хотя
гноллы живут долго. Работник гильдии обмолвился, что где-то на
западных границах королевства неиствует огромное логово гноллов, а
их предводительницу, с оторванным ухом и выгрызенным куском левого
бедра, заметили ещё лет сорок назад.
Гноллы развиваются подобно высшим
разумным. Это гобляторы не имеют половых признаков, пока не получат
десятый уровень, изменят грейд и станут либо гоблином, либо маткой.
Самка же гнолла рожает детёнышей разных полов, и за год они
вырастают до взрослой особи ростом практически с
человека.
Рождённые сами станут воинами, а вот
самцам не повезло. Некоторых сожрут после рождения, но многих будут
как свиней откармливать до половозрелого возраста. Чтобы сожрать
или обменять с другим логовом гноллов на что-то полезное, копья или
котелки. Лишь единицы будут оставлены на роль осеменителя и
домохозяйки, или же станут шаманами.
Странные, необычные и дикие повадки –
но что ещё ожидать от монстров, появившихся в мире две тысячи лет
назад с приходом скверны?
Примерно через час я закончил вырезать
у всех монстров челюсти, привязав их друг к другу верёвкой.
Последнее доказательство в мясисто-костяную погремушку я добавил от
гнолла, стоявшего на охране лагеря. Я вернулся за стену и только
присел у дальнего медведя, чтобы освежевать – как из загона вышла
женщина, до этого лежавшая бревном.
– Вернись в загон, – приказал я, но
женщина, шатаясь и раскачиваясь, продолжила медленно идти к центру
лагеря, едва освещённому кострами из загона.
Я сплюнул, собираясь ткнуть женщину
набалдашником посоха и вернуть обратно. Но стоило мне встать и
сделать первые шаги, как раздался женский голос из
пленников.
– Прошу, не надо. Оставь её, –
запричитала та. Вслед за ней открыли рты и прочие
пленники.
– Пусть, ей надо это, – с неподдельной
грустью проговорил один из мужиков. – Мужа её, и двух сыновей, при
ней же… у нас в селе. И… – мужик сглотнул, нерешительно кивнув в
сторону вертела над потухшим костром. – Вон, дочь… тоже. Одна она
осталась.
Женщина села около погасшего костра и
нечленораздельно замычала сквозь слёзы, покачивалась и тряслась
всем телом, смотря на обглоданный, обезглавленный скелет. И только
я подумал вынести из землянки шамана один из черепов, и передать
его женщине – как та схватила лежащее рядом копьё гнолла. И
воткнула себе в шею. И ещё, ещё, ещё. Булькая кровью из разорванной
глотки, трясясь и плача, она не отводила взгляда от скелета. Пока
не рухнула на землю, окончательно затихнув.