Из груди вырвался вздох несколько
усталый, но вполне довольный. Я стоял около входа в пещеру на
небольшой ровной площадке. Внизу склон горы переходил в поросшее
травой каменистое плато, оно обращалось предгорными холмами и
небольшим участком равнины, и с километровым преддверьем земля
становилась защитным лесом скверны, с фласкарцами, кракчатами и
манулами. А за ними – скверна истинная, с гусеницами на ходулях и
их яйцами в паутинчатых коконах, разноцветная трава, вибрирующие
как ленточные пилы лианы, светящаяся мицеливая трава и прочие
скверные твари.
Пять месяцев назад холода сковали
скверну, укрыли снегом, морозили порождения. Глубокие сугробы
мешали идти, а мороз пробирал: далеко от пещеры я отойти не мог. Но
и этого мне было достаточно.
Три месяца назад снег начал
источаться, а порождения отогревались, принимаясь за привычный ход
жизни – тогда я первый раз отправился с исследовательской миссией.
Шёл недалеко, неделю пути на запад и чуть северней, обогнув
порченую территорию с дворфийской нежитью. Я ходил из мест,
замеченных ещё по прилёту на материк. Там нашлось сразу две важных
твари. Одну из которых с удовольствием добыл. Но не только Акласкую
полёвку и Елурскую виноградную лозу я видел там.
Нечто, выглядящее как крокодил, но без
хвоста, с китовыми усами вместо зубов и непомерно вытянутым горбом
как опахало – Сифский бобёр скверны. Ловко перебирая укороченными
лапками, он носился около стеблей высоких кустов и отмахивался
водянистым горбом от стаек надоедливых воробьёв, скрещённых с
крысами. Там, где у грызуна лапки – скверна прицепила по
воробьиному крылышку, облезлый хвост закрутила штопором, а рот
заменила продолговатым клювом.
Бобра изучили магосы прошлого, но
ничего полезного для кваралитских растворов в них нет, хоть и
добывают хрящевые пластинки из горба, короткие китовые усы, кожу с
горба и серебряную кваралитскую массу. Стайки крыс-воробьёв только
видели издалека, но изучить не смогли. Из-за вытянутых клювов,
которым твари впивались в горбы Сифских бобров и высасывали
содержимое, или подлетали к свёрнутым в трубочку красным листьям
кустов, подобно колибри замирали в воздухе и медленно опускались
внутрь, чтобы выпить скопившуюся внутри жидкость.
Толщиной с голень стволы кустов
тянулись практически на метр от земли, а из него десятками росли
огромные пятиметровые листья, красные и скрученные, они
вибрировали, будто заманивая летающих тварей влететь внутрь. А если
неосторожная тварь коснётся стенки листа – то он тут же полностью
свернётся и будет минуту трястись, переминая жертву в труху,
которая по утолщённому стеблю поступит в толстый ствол.
Лумзатзикская пшеница скверны, с неё добывают жилистую внутренность
толстого ствола, полые дудочки стеблей и крупный клубень размером
больше ладони, спрятанный под землёй. Внутренность ствола крошат и
варят, процеживают и получившийся полукисель используют в создании
серебряного кваралитского раствора. А мне нужны ингредиенты для
золотого раствора.