Но тут начались амнистии и Павел Петрович, будто явив совсем
иного человека, соглашался с Суворовым во всем и благоволил
фельдмаршалу в этот момент, как, наверное, никому более при дворе.
А так как Александр Васильевич знал лихого казачьего командира по
своим походам в Османскую империю, то пожелал видеть оного и в
Италии. Немалую роль сыграло ходатайство атамана Орлова.
— Да я же первым подписал ту бумагу под Измаилом. Это ж надо!
Малыми силами брать непреступную крепость! Но я первым подписал, -
уже изрядно подпивший, в очередной раз, объяснял Платов, почему
Суворов так за него просил.
— Я слышал уже, Матвей Иванович, - часто я отвечал казаку, но
то, будто меня не слышал.
Так что приходилось бывать в пути “свободными ушами” для
Платова, который топил свою обиду в алкоголе. Но, что меня поражало
- он на утро тренировался, даже когда кареты были на ходу. Со своим
десятком опытных казачков, разгонялся и часто пугал наших кучеров
да возниц, имитируя атаку.
На остановках казаки фехтовали и я присоединялся к ним, если
только Катя не перегружала “Графом Монте-Кристо”. Но наступало
время обеда и мы, даже когда обедали прямо в каретах, что даже для
Матвея Ивановича было не комильфо, всегда пили. Я старался
схалтурить, пить меньше, или вовсе наливать себе воду, но это
получалось не всегда. И когда не получалось обмануть Платова, я
лишался жены. Почему-то Катя не хотела ехать в одной карете с
пьяными мужиками, которые с одной стороны часами восхищаются ее
красотой, умом и всем-всем-всем, но с другой стороны, в карете
стояло такое амбре...
Платов был уверен, что это я его вытянул из тюрьмы, да, Суворов
сказал свое слово, но многие знали о моих разговорах с
фельдмаршалом, которые проходили наедине, возбуждая народную
фантазию. Вот и половину действий фельдмаршала объясняли моим
влиянием. Как же? Ведь с ним сам Безбородко дружбу ведет, да и
строптивый старик-Суворов отчего-то поддался уговорами именно
Сперанского. Ну а я и не переубеждал, считая, что могу с такого вот
чувства долга Матвея Ивановича, как и общественного заблуждения в
отношении себя, что-то, да заполучить материально-ценного.
А в дороге нас настигло два письма. Одно, от государя, а другое
от атамана Донского казачьего войска Василия Петровича Орлова. И я
завис. В какой-то момент подумал, что просто не попаду в
Итальянский поход, и окажусь пустословом, если не трусом.