Он не стал сразу спускаться. Покрутил головой, выбрал дерево
поухватистее и полез на верхушку. Сдирая пальцы и не обращая
внимание на треск своих лохмотьев, добрался. Покрутил головой.
Отдельные горы и хребты, альпийские луга, дубовые и сосновые рощи,
серебристые ленты речушек и вдали, в южном направлении, какое-то
сиреневое марево.
«Неужто море?» – обрадовался Вася.
Житель ковыльных степей и «столицы российской провинции», море
он уважал.
«Решено! Пойду на юг. Если где и есть русские, то у моря», –
довольно нелогично заключил он и съел две сушеные груши. Есть
хотелось ужасно. Грушами можно было лишь на время пригасить
голод.
Путь в новом направлении выдался нелегким. Когда ельник сменили
горные сосны и дубравы, пришлось воевать с густыми зарослями
ежевики. Все тело покрыли многочисленные царапины. Намотанные на
него куски разных тканей, из которых Вася соорудил себе нечто вроде
пончо беглеца перед побегом, висели длинными полосками, не спасая
от холода и ветра. Он брел и брел на автопилоте, спускаясь все ниже
и обходя завалы. Выручали ручьи. По ним можно было сколько-то
пройти вниз и немного успокоить обманчивым холодом разбитые и
опухшие ноги.
С ногами было плохо. С каждым пройденным километром они все хуже
держали Милова. В отдельные моменты он не выдерживал. Садился,
привалившись к стволу огромного дерева метровой толщины или прячась
под густой еловой юбкой. Прижимал подбородок к коленям и забывался
коротким сном. Будил его холод, пробиравший до костей. Тогда он со
стонами вставал и шагал дальше.
Выбрался на альпийский луг. Немалых размеров поляну, дальний
конец которой нырял в неизвестность, сплошным ковром покрывали
разноцветные крокусы.
«Красотища какая! – восхитился Вася. – И немалое богатство! Это
же шафран! Больших денег стоит. А этим горцам – лишь бы воровать!
Ведь сидят на золотой жиле. Впрочем, объясни я им про крокусы,
наверняка, нагнали бы сюда рабов, чтобы горбатились на хозяев. А
сами лежали бы в тенечке и покуривали свои короткие трубки,
подсчитывая барыши. Весь этот Кавказ – сплошной невольничий
рынок».
Вася был недалек от истины и, не ведая того, повторил слова
одного путешественника начала XIX века[1]. Набеговая система веками
кормила горцев. Рабство настолько плотно вошло в их жизнь, что с
ним не справилось даже насильственное переселение черкесов в
Турцию. Всего этого Милов, конечно, не знал, но интуитивно
чувствовал, что от черкесов нужно бежать изо всех сил. Вот только
их оставалось все меньше и меньше.