— Пошлейшая классика: освободилась на работе пораньше, пришла домой в неурочное время и застала муженька в постели с другой… — презрительно оттопырив губу, обрисовала известные ей подробности мама.
— От скотина… — вздохнул Айрен.
Такое вот было ему непонятно. Для него образцом семьи были родители, которые шли друг с другом по жизни рука об руку. И если бы не гибель отца, то и сейчас эти двое оставались бы верны и преданы друг другу.
Отец Айрена, никогда не склонный что бы то ни было идеализировать, как-то в разговоре с сыном высказался по поводу чужих измен так: мол, жизнь штука непростая, повернуться по всякому может, но главное — быть честными друг с другом. Чувствуешь, что любовь ушла, полюбил другую — объяснись, возьми на себя ответственность, не юли и не бзди. Нельзя начинать другие отношения, не завершив те, что есть.
Но большинство тех, про чью личную жизнь Айрен что-то знал, вели себя по каким-то другим моральным законам. Видимо, так, как муж доктора Анни Хэльвор…
Мелькнула неприятная мысль: «Если теперь еще и выяснится, что она мужа-бл@дуна простила и приняла обратно…»
Айрен вздохнул, помялся и все-таки спросил маму об этом. И услышал в ответ ее полное удовлетворения: Анни выставила муженька-изменщика прочь и подала на развод.
— А ты чего, сынок, так ею заинтересовался? Понравилась?
— Нет, — решительно соврал Айрен. — Просто сегодня видел, как она на улице плакала.
— Бедняжка, — вздохнула мама. — Муж-то у нее такой… видный мужчина. А она… серенькая. Очки еще эти… Не о женском все думает, не о семье, а о науке своей. Вот и…
— Не говори ерунды, — буркнул Айрен, неожиданно обиженный этим «серенькая».
Как такое можно говорить о женщине с такими невероятными глазами?.. И, если честно, с потрясающе длинными и стройными ногами, ладной попкой и по-девичьи небольшими грудками, которые так чудно поместились бы в шершавых ладонях одного слишком сильно озабоченного вот этим вот всем волка-оборотня…
Эх!