Хозяин схватился за сердце, в которое
я только что уколол его своим скупердяйством.
– Полудохлые! И не отсох у вас язык
сказать такое? Посмотрите, как у них блестят глаза! Только ради
малышей – пятнадцать…
– Точно, вон у тех двух блестят. А
вон тот щерится. Явно сейчас пойдёт иглы метать. Небось, бешеные,
а? Мне, знаете ли, без надобности бешеные твари, но за десятку я бы
у вас взял – если бы вы ещё вон ту птичку прибавили.
– Акх-х-х!! Нет, послушайте только,
послушайте – птица! Редчайшая! Редчайшая ручная самка горевестника!
Обученная, понимаете? Не меньше пятнадцати сребниц…
– За такие деньги она должна
подбивать финансовые годовые отчёты. Да вы вообще должны мне
доплатить – только бы я её с собой унёс, пока не запела…
Серая тень – птаха покрупнее скворца,
со взъерошенными, грязными перьями, –посмотрела на хозяина зловеще,
приоткрыла клюв, но не издала ни звука.
– Ограбить! – завывал тем временем
хозяин, с треском раздирая на себе рубашку до пупа. В разные
стороны полетели плохо пришитые пуговицы. Из-под волн пропотевшей
ткани явилось шерстистое пузо, внушающее невольное почтение. – Вы
здесь, чтобы меня разорить! Уморить голодом мою бедную жену и
девятерых детей! Кто вас прислал – Хромой Министр?!
Я прокашлялся, чтобы взять нужную
ноту.
– Что-о-о-о-о-о?! – рубашку было
жалко, так что я распахнул куртку, и хозяин смог оценить, что
ёмкостью для пива меня тоже небеса не обидели. – Вы меня обвиняете
в том, что я шпионю в пользу этого хромого сына гарпии?! В Бездонь!
Куплю у других, ноги моей не будет у вас в палатке!
Торговец незамедлительно вцепился в
мой рукав и сбавил цену до тринадцати. Я фыркнул, что после таких
оскорблений и за семь-то теперь не возьму всех таяст вместе с
горевестником. Торг начался сызнова. Хозяин шатра хватался за
горло, выпучивал глаза, плакал о больной матушке, больной жене и
больных, голодных детях, количество которых возрастало в какой-то
странной прогрессии. Я выразительно плевался, чесал щетину и
всячески излучал презрение в сторону тварей в клетках.
– Хотя бы одиннадцать! Всего
одиннадцать! За чудесных таяст, которые будут радовать вас ещё
долгие годы! И горевестника, который…
– Предречёт мне сдохнуть, – срезал я.
– На кой они мне живые? Эти мелкие хозяину нужны из-за яда в иглах
– пойдёт на зелье и дротики. А эта тварь под эксперименты
сойдёт.