Нэйш задумчиво потрогал брошь-бабочку
на отвороте сюртука и пожал плечами.
– Никогда не мог назвать Косту
щедрой.
– Толстячка, конечно, мы просто
пришибём, - мурлыкал Рант. – А с девкой будет поинтереснее, с ней
мы…
– Я требую об этом поэму на восемьсот
стихов! И чтобы твои ребята блевали в такт!
- С-с-с-с-с!! – решил добавить
заикания в эту милую беседу заместитель главаря. – С-с-с-сама
просить о с-с-с-смерти будешь, т-т-т-тварь, к-к-к-кровью умоешься,
да мы с-с-с-с тобой вс-с-с-се…
– Так-так-так, – успокаивающе
раздалось откуда-то из-за спин, – что это мы так спешим, куда
спешим? Мы сейчас всё обговорим по справедливости…
Ребята в тёмном сперва вытянулись
почтительно и распихали банду в серебристом, освободив проход. В
проход сперва торжественно вступили внучки и сынки Лиорне:
темноволосые, кучерявые, белозубые. В чёрных, ладно пригнанных
костюмах, несмотря на жару. Костюмы были вышиты золотом – у внучков
поменьше, у сыновей побольше. Статус сынка или внука сходу
определялся по тому, сколько золотых перстней и цепочек он на себя
нацепил.
На папаше Лиорне золотишка не было
вовсе. Был он в заношенном чёрном костюме и голубоватой рубахе да
со стёртой тросточкой. Старичков такого рода полно среди рыбаков:
мелкий, сухой и морщинистый, из-под старой кепки торчит бледный
венчик волос, глазки помаргивают добродушно, острый носик
пошмыгивает.
Только вот Барракуды враз умолкли, а
раззолоченные сыночки и внуки очень уж предано кушают старичка
взглядом. А какая-то мелочь набежала, тут же поставила столик,
креслице, организовала бутылочку с вином, глиняный стаканчик и
тарелочку с закусками. Другая мелочь тут же распахнула над
креслицем зонтик и выставила ладонь с Печатью Холода – освежить
воздух.
– Ох, – уселся папаша Лиорне в
креслице. – Жара, а хлопот столько… И получается совсем уж
нехорошо. – Говорок у него был мягкий, прямо-таки сливочный. – Так,
так… неуважительно. Пурры ведь кому обещаны были? Мне обещаны. Ох,
подагра, подагра разыгралась! А тут мне приходят и говорят: воровка
взяла. Такое беспокойство, такое неуважение! Время потратили, силы
потратили… Да, деточка? Ты, деточка, чья? Какой семьи? Или из
приезжих? Может, тебя надоумил кто? Ты говори, не бойся, так, так…
меня тут все знают, я всегда по справедливости.
Тут он расплылся в улыбке, показав,
что кое-какая деталь у него всё-таки была золотой – зубы.