Сквозь шум в ушах, донесся голос
хозяина, перекрывающий веселье остальных:
— Хорош ржать!!! А ты… Сколько
говорить, дотерпи, пока дойдем!
— Так он ее уж распечатал бы! Чтож
мне, после такого заморыша, вторым идти?! Ониж почти зацеловались…
У-у-у, бабы, им лишь бы рожу покрасивше! Лучше уж покойницу, чем
после такого....
С каждым его словом, «караванщикам»
становилось все сложнее сдерживать гогот.
— Чтож за бестолочь… Ай, чего теперь
жалеть? Все одно, вторая девка ни к чему, только из-за дырки
передеремся. Клеберкой меньше, Клеберкой больше. А этот… А этого
себе заберешь?
Глядя, как закатываются глаза
Коллет, как ослабевает поток крови из ее шеи, чувствуя, как
холодеют ее ладони, я просто стоял, не в силах ничего предпринять.
Бежать? Куда? Зачем?
От себя не убежишь, лейтенант. Как
не старайся.
— И то верно, рожей он, кажись,
вышел…
Подойдя ближе и бесцеремонно
отпихнув от меня захлебывающуюся кровью девушку, рябой вдарил
арбалетом по моему черепу.
Чтож так не прет-то…
Во дворе давно брошенной крепости
наступило время обеда. Поросшие мхом обломки каменной башни служили
столами и лавками для усталых пленников, сменивших молотки на
миски.
— До последней ложки жрать!!! —
грозил безухий, проходя мимо нашего «столика». — Хоть крошка в чане
уцелеет, каждому ноздри вырву!
Мои соседи с удвоенной силой
застучали ложками, хлебая мерзкое варево из пшена и квашеной
сельди.
— Людоеды они, вот кто… — заговорил
молодой, едва безухий прошел мимо. — Как индюшку на убой
откармливают.
Остальные скривились:
— Зараз видать, городской. Гдеж то
видано, чтоб с убойной скотины семь потов сгоняли? От трудов мясо
жестит, зубы поломаешь.
— Во-во! Бандиты они, каких тысячи,
а никакие не людожоры! А мы им надобны, чтоб крепость починять! Вот
выстроим и отпустят!
Молодой только фыркнул и стрельнул
глазами в останки башни, под которой сидела одинокая женская
фигура:
— Тогда она на кой-сдалась? Работать
не работает, стирать не стирает, ноги и те не раздвигает. Десерт
она! — заметив непонимание, он добавил. — Ну, лакомство. Как соня в
меду или ребро баранье…
Мужики захлопали ртами, подбирая
оправдания:
— Та онаж страхолюдна, чего там
насильничать?! Впотьмах с мужиком спутаешь!
— Во-во! Шишка, поди, больше твоей!
И с благородных, сразу видать! Выкупа ради держат!
Троица продолжала спорить
вполголоса, изредка поглядывая на меня, ожидая, чью сторону примет
«свежачок», но, как и вчера, болтовня интересовала меня еще меньше
той гадости, что давали на обед изо дня в день. Со смерти Коллет
прошло два дня. Два дня я гну спину и сношу плевки бандитов вместе
с остальными пленниками. Два дня, как я стал послушной скотиной,
которая боится даже думать о побеге.