Адриан знает о ней то, что разобьёт сердце младшего брата на тысячи мелких осколков. Теперь она уже ничего не может изменить, и Реми ей этого никогда не простит.
«Как же тяжело быть молодой! Как трудно устоять, когда в созревшем теле бушует пламя…»
«Сегодня я вновь не засну, жажда терзает плоть и нет от неё спасения», – Реми вздохнул.
Вторя ему, вздохнула и Жюзьен, притихшая, робкая, словно напуганная чем-то.
«Так и хочется прижать её к груди, как маленькую пташку, согреть в своих ладонях. А завтра будет новый день, и всё повторится сначала. Отец не одобряет мысли о женитьбе, сказал, что прежде должен жениться Адриан, ему он уже выбрал невесту, отвергнув Жюзьен. А если и мне не позволят, что делать? Как сказал Адриан: „Сбегу из дома, лучше погибнуть на войне, чем жить с нелюбимой!“ Эту фразу Реми услышал переступая порог. Брат держал Жюзьен за руку, словно пойманную в силки, принадлежащую ему… Неужели между ними что-то есть? Нет! Мне не выдержать этой пытки! А если всё-таки что-то было, то как поступить тогда?» – Реми разрывало на части. Где-то в подсознании свербела мысль о том, что и он имеет на неё свои права. Если Жюзьен потеряла невинность, что удерживает его от удовлетворения желаний? Пусть она обесчещена, но ведь всё так же любима и желанна, даже больше, потому что теперь ревность разрывает душу на части, и нет сил терпеть…
«А вдруг она любит Адриана и предпочтёт с ним сбежать? Нет. Это не так, – Реми всегда чувствовал, что нравится Жюзьен больше. – Что же тогда случилось в тот злосчастный день? Что дало брату право думать, что она согласится выйти за него? Я его убью, если узнаю… Как он посмел? Ведь всегда знал о моих чувствах, даже подтрунивал над нами… Это сводит с ума!» – поток бурных мыслей только усиливал растущее напряжение.
Жюзьен забралась на свою полку и, накрывшись одеялом с головой, спряталась, даже не пожелав ему, как обычно, доброго сна. Матушка крепко спит, похрапывает. И тут Реми представил себе, что они с Жюзьен вдвоём под одним одеялом, и сердце наполнила сладкая истома. Ради этого и умереть не жалко, но не сейчас, не в доме, не рядом со спящей матерью. Он залез на верхнюю полку и тяжело вздохнул, прислушался к дыханию любимой, но ничего не услышал. Жюзьен притихла будто мышь под пристальным вниманием кота.