Когда подходим к лестнице, навстречу выходит женщина в костюме с зализанными волосами и гулькой на затылке.
— Никита Андреевич, вы сейчас будете обедать?
— Нет, Инна Геннадьевна, спасибо. Позже. Или ты хочешь есть, Маша? — Ник поворачивается ко мне.
Отчаянно мотаю головой. Мне порции Никиты хватит до завтрашнего вечера.
Поднимаемся на самый верх, его комната в мансарде. Точнее, там целая двухкомнатная квартира, по площади даже больше, чем наша с мамой съемная.
— Там спальня, это учебка, — машет рукой Никита, и я прикладываю все силы, чтобы не покраснеть. Ну что же я так реагирую на его «там спальня»? — Садись.
Падаю в удобное кожаное кресло, которое стоит возле стола, и оглядываюсь. Учебка по размерам как у людей гостиная. С диваном и телевизором на полстены.
Никита разворачивает кресло к себе и упирается в подлокотники. Рассматривает меня сердито. Напряженно. А я вместо того, чтобы испугаться или разозлиться, любуюсь его лицом.
Если он мой брат, я же могу признать, что у меня красивый брат? Красивый, хоть и злой.
— А теперь говори, зачем тебе это нужно, — нависает он надо мной.
Опускаю глаза и смотрю на его руки. Ладони широкие, сильные. Вспоминаю его сегодня в спортивном зале, и скулы предательски вспыхивают.
— Зачем тебе понадобился этот цирк, если я предложил встречаться по нормальному?
— Я не хочу с тобой встречаться, Никита, — отвечаю, пряча глаза. — Мне просто нужно, чтобы меня не хейтили. И мне все равно, кто это будет, ты или вот Мамаев, например…
— Зато мне не все равно, — из-под опущенных ресниц вижу, как он сглатывает.
— Почему? — шепчу.
— Рили? — его глаза искрят настоящей яростью, а я не к месту думаю, какого они у него необычного цвета. Синего, глубокого. Индиго, мы с мамой ей цвет пальто в каталоге выбирали, и я запомнила название. — Правда, не знаешь? Так я покажу.
Отталкивается от подлокотников, ставит ногу между моими коленями. Крепко обхватывает руками лицо и впивается в губы.
Только не так, как в тогда лифте. А по-настоящему, «по-взрослому». Проталкивает язык, и я перестаю чувствовать ноги. Их нет, меня тоже нет.
В груди становится жарко, в голове шумит. Сердце бьется, будто сейчас выпрыгнет.
Что я делаю, что я… Нельзя ему позволять, нам нельзя…
Никита подается вперед, я рефлекторно отшатываюсь. Он упирается коленом в кресло, и я оказываюсь прижата к спинке. Его пальцы опускаются по шее ниже к ключице и заползают под воротник блузки.