Я будто из воды выныриваю. Собираюсь и с силой отталкиваю Топольского. Спрыгиваю с кресла, хватаю свой рюкзак и вылетаю на лестницу. Пролетаю холл и прихожую, бросаюсь к двери, как тут она распахивается передо мной, и я врезаюсь в чью-то мощную грудную клетку.
— Извините, — бормочу, пытаясь высвободиться, но плечи будто зажимают стальные клещи.
Меня обволакивает запах парфюма — не такого как у Никиты, более насыщенного. И низкий голос говорит прямо в макушку:
— Что случилось, детка? Тебя кто-то обидел?
***
Андрей
Она была похожа на цыпленка, эта девочка, которая чуть не сбила его с ног. Хотя, чуть не сбила — громко сказано, скорее, это он ее чуть не сбил.
Заехал домой наскоро принять душ и сменить рубашку. Начало сентября, а как будто разгар лета. Асфальт плавится, воздух раскален. Казалось бы, везде кондиционеры — и в машине, и в помещении, а к обеду рубашка уже похожа на смятую, пропахшую по́том тряпку.
Вечером переговоры, он тогда не успеет переодеться. Это днем Андрей Топольский — депутат областного совета, а вечером и в выходные — успешный бизнесмен. И банкир, и производитель, и строитель, и даже перевозчик.
Конечно, весь бизнес оформлен через подставных лиц, а какая разница, если конечный бенефициар — он сам?
Но как только открыл дверь, в его грудь вломилась тоненькая фигурка. Такая хрупкая, что сожми Топольский руки посильнее, пополам переломалась.
Подружка Никиты? Не похоже, вкусы сына Андрей знает. А этот цыпленок никак им не соответствует. Очки, одежда как с чужого плеча, туго стянутый на затылке хвост. Откуда она взялась в их доме?
Девочка судорожно дернулась, пытаясь освободиться от почти профессионального захвата. Но тут с лестницы в холл вылетел взъерошенный Никитос, и Андрей еще сильнее сжал руки.
— Что случилось, детка? Тебя кто-то обидел? — спросил Цыпленка и явно ощутил, как та вздрогнула, будто ее разрядом в двести двадцать вольт садануло.
А потом разрядом садануло самого Топольского.
— Никита, — у него даже голос сел, — ты что-то позволил себе в отношении… — поднял тяжелый взгляд на сына.
— Маши, — вскинул тот голову, — ее зовут Маша, папа.
— Маши, — повторил Топольский и посмотрел на втиснутую носом в свою грудную клетку девчонку. — Мария, Никита тебя обидел?
Цыпленок Маша продолжала дрожать. Андрей взял ее за плечи и отодвинул, заглянув в лицо. Она сняла очки, быстро протерла узкими ладошками глаза, и Топольский невольно отметил, что во вкусах сына явно наметились улучшения.