Кораблей в гавани почти не было, впрочем, как и всегда зимой.
Только-то пяток пузатых транспортных судов, ходивших вдоль берега,
пара мибийских галер да рыболовные шхуны. Одна из них стояла на
приколе у ближайшего причала. Её грязные паруса уныло свисали с
рей, на палубе тушей диковинного зверя из морских глубин лежал ком
спутанных сетей, а над палубой с протяжными криками кружили чайки.
Рыбаки по шатким сходням стаскивали на берег большие плетёные
корзины с уловом. От тяжёлого рыбного духа, перемешанного с запахом
отсыревшей древесины, свербило в носу.
Разглядывая багряные паруса мибийских галер, которые в
навалившейся на гавань серости приобрели какой-то нездоровый
оттенок и более всего походили на трупные пятна, Мия думала, что,
если бы только в этот момент в гавани стоял хоть один галеон под
серенгарским флагом, она, ни секунды не размышляя, побежала бы к
его капитану, бухнулась в ноги, отдала всё своё золото и умоляла бы
разрешить ей подняться на борт. Она до режущей боли в груди хотела
отсюда сбежать.
Впервые эта мысль пришла ей в голову очень давно, и с тех пор
иногда, особенно в самые тяжёлые минуты, Мия к ней возвращалась.
Если вдруг… что-то случится. Не хотелось думать, что именно, но
что-то очень плохое. Тогда можно попробовать сбежать. Уж до
Серенгара лапы Гильдии точно не дотянутся. А там… Мия нашла бы себе
применение, ну хоть какое-то. Язык она знала в совершенстве, да и
работы никакой не боялась. Воровать там, конечно, не стоило — в
Серенгаре так-то тоже за воровство никто по головке не гладил. Но
какую-то работу она бы нашла, верно? Да хоть тарелки в трактире
мыть, да хоть табаком торговать, что угодно. Нет, конечно, она
надеялась, что всё обойдётся, что она накопит золота на выкуп,
уйдёт из Гильдии и устроит свою жизнь здесь, в Тарсии, но Серенгар
всегда казался ей эдаким берегом последней надежды, к которому
можно уплыть, рискнув всем, отдаться на волю волн и надеяться, что
они принесут её в тихую гавань.
Мия подтянула колени поближе и уложила на них подбородок, с
досадой отметив дырку на правой штанине. Да и за время обратной
дороги чище штаны тоже не стали. Но, в конце концов, какая разница!
Ему-то, конечно, легко говорить! Со всем этим поганым колдовством,
золотом, замком, титулом и прочим дерьмом легко упрекать, что она
не выглядит как благородная девица. А вот побыл бы немного на её
месте и попробовал бы свои штаны, холёные руки да и всё остальное
чистыми сохранить. В шёлковой рубашечке да шитой золотом мантии да
в канализацию его в таком виде, от стражи в главном коллекторе
прятаться! А Мия бы в его гадком замке посидела, попивая вино перед
камином да раздавая слугам указания. Интересно, что бы он запел
после такого? А вот она всю жизнь так живёт. И не ноет, и не
жалуется. Так что все претензии по поводу её внешнего вида пусть
засунет себе в задницу.