Могильная тишина угнетала. Прошурши в углу редкими полосками соломы тощая крыса – и этому будут рады немногочисленные пленники, сходившие с ума от одиночества и гробового безмолвия. Грязные, вшивые, голодные и в рваных лохмотьях, они уныло доживали свой век и каждую минуту молили о смерти, которая всё медлила с приходом. Последний раз она решилась переступить порог серой обшарпанной темницы лет десять назад и забрала с собой душу столетнего старика. Кто он был таков и за какие грехи оказался в камере, никто не знал. Ставки на день его смерти были большие, но банк никто не сорвал – любители чёрного азарта слегли в могилу раньше, чем старик.
После того случая подобные ставки уже не делались: считалось дурной приметой. Но вот в последние дни желание поспорить возникло почти у всех – уж слишком очевидной была судьба новенького, брошенного в тесную клетушку совсем недавно.
Новоприбывший был не стар, но и не молод: жидкие, длинные, путанные волосы были слегка тронуты сединой, лоб – местами изрезан морщинами, глаза впали, а плечи ссутулились. Прислонившись спиной к холодной стене, он сидел, не двигаясь, и беззвучно шевелил губами. К тюремной похлебке, что давали раз в два дня, прикоснулся лишь однажды и только для того, чтобы плеснуть ею в лицо стражнику. Откуда умудрялся черпать силы на жизнь, никто не знал.
За несколько дней заточения заключённый уже успел обрасти легендами. Тюремщики, которых в подземелье насчитывалось четверо и которые всем своим видом ничуть не уступали упрятанным в клетки преступникам – такие же обросшие, неряшливые, нечёсаные, с гнилыми и жёлтыми зубами, – постоянно шептались друг с другом и обмусоливали новичка.
– Всю шайку привезли в Гранд-порт, а этот умудрился как-то удрать. Второй раз его схватили на заре восьмого дня в хлеву среди свиней. Он жрал помои из общей лохани и визжал, как поросёнок, а вместо носа у него был розовый пятак, – заливался один из четырёх тюремщиков, почёсывая глубокий шрам на потной шее.
– Всё не так было, – оборвал его более пожилой напарник. – Схватили его в объятой пламенем деревне. На голове его были рога, а на лице – козлиная бородка.
Пришла очередь третьего стражника вклиниться в жаркое обсуждение:
– Ой, не бреши. В борделе его нашли, в объятиях черноволосой Карлы. Там подлила снотворное в вино – его и вырубило до самого прихода командора.