до крови, ощущая тут же во рту привкус металла. Первое желание вскочить и вцепится гадине в волосы, выдрать ярко-рыжие крашенные пакли с корнями.
Краем глаза вижу, как Максим ставит на кухонный островок многочисленные бумажные пакеты, в одном из них виднеются нежно розовые пионы. Наверняка в другой ситуации, на меня бы это произвело впечатление, но только не сейчас. Тяжело сглатываю ставшую вязкой слюну. Я словно через размытую призму, вижу, как Максим силой выводит упирающуюся орущую Светку из квартиры, за ними захлопывается дверь. Звук щелчка от замка, так похож на взведенный курок пистолета…
Что ж, нашу попытку жить вместе, можно назвать неудачной и записать, как самую быструю и провальную в истории книги рекордов Гиннеса. Горько усмехаюсь: наверняка она займёт первое — призовое место. Максим сильно ошибается, если считает, что я буду терпеть и безмолвно глотать такое неуважение.
Не собираюсь!
Зло утерев нос рукавом, между прочим, рубашки Максима, продолжаю утрамбовывать вещи. Почти отрываю плюшевому медведю ухо, когда пытаюсь застегнуть ставшую, как назло неподатливой молнию на сумке.
— Не понял! — раздается хриплый голос Максима за спиной, он звучит глухо, с нотами неподдельного удивления.
Машинально бросаю на него взгляд. Садулаев стоит прямо на пороге спальни, упираясь руками в дверной проем. Высокий. Красивый. Гад! Вернулся. Шмыгаю носом.
Собираю остатки воли в кулак и отворачиваюсь, выказывая этим движением нарочитое брезгливое отвращение.
— Ты куда собралась?
Что-то такое проскальзывает в его тоне, что мне сложно распознать. Волнение?
Упрямо молчу, игнорируя Садулаева.
— Ангелина?! — настойчиво раздается позади. — Я с тобой разговариваю.
Максим в пару шагов преодолевает расстояние между нами. Разворачивает лицом к себе, смотрит хмуро из-под широких соболиных бровей. Горячие ладони обхватывают мои плечи, полностью накрывая их пальцами.
Жар от его ладоней на мгновение заставляет остановиться и прекратить рваные суетливые движения рук.
— Пусти! — тут же теряю самообладание, шиплю разъярённой кошкой, которой наступили на хвост. — Не трогай!
В горле встаёт плотный ком обиды. Мне даже больно дышать. Дышу через раз, полностью теряясь в синих, глубоких, как штормовой океан глазах.
— Брось, детка! — морщится Максим, кривя уголки губ, словно ему физически больно видеть мое заплаканное бледное лицо. — Давай только вот не будем из-за какой-то овц… — запинается, — фигни устраив…