— Нет! — быстро рявкнула Дени. — Нет, нет и нет! Это южные
суеверия, ничего не отвалится. Можешь братика спросить, если
хочешь. Давай лучше ещё что-нибудь расскажешь? Не про карлика?
— Ну... когда я собирался залезть на башню, я видел Леди, —
задумался Бран. — Как думаете, что она там делала? Леди редко
бросает Сансу, правда?
— Даже Леди надо гулять, мелкий, — фыркнула Арья.
— Тоже верно. Но она тихоня такая, её королева пнула, она даже
не рявкнула... она вообще волк или собака?...
* * *
Леди Кейтилин улыбнулась входящему в септу Верису.
— Можешь зажечь свечи у Матери, — сказала она. — Если
хочешь.
Тот благодарно поклонился. Он почти всегда молился именно ей,
должно быть, видя в лике божества свою собственную, безвременно
скончавшуюся, матушку. Кет никогда не спрашивала его, и никогда не
собиралась — просто уступала возможность зажечь свечи время от
времени.
Она знала, что такое лишиться матери, знала, что такое заменять
её младшим. Но у неё был отец, и дядя, и Риверран — а у него?
Сама Кет зажгла свечи у Девы, замерла, глядя на спокойное
каменное лицо. Скульптор из Белой Гавани, конечно, сделал её
похожей на покойную Лианну Старк — но для Кет это было лицо Арьи,
подросшей и расцветшей, но Арьи. Которая тоже поедет в столицу,
может быть, тоже останется там навсегда, найдя себе мужа. И Бран,
солнышко Бран, он тоже собирается на юг, он тоже собирается там
остаться, стать рыцарем, завоевать славу.
Что-то с ними будет?
Не случится ли беды?
И как она переживёт расставание?
«Чистая Дева, убереги моих дочерей, огради их от зла, проводи их
в руки супруга, — беззвучно попросила она. — Чистая Дева, убереги
моего сына, огради его от зла, проводи его к границе мужества,
передай Воину целым и невредимым...»
Когда она открыла глаза и потянулась за колпачком для тушения
свечей, она заметила, что Верис всё ещё стоит на коленях перед
похожей на Нянюшку Нэн Старицей, кивает головой, провожая кивком
молитвы. Волнуется. Наверное, уже знает, что тоже поедет в
столицу... и Кет отлично помнила, как он так же молился перед
приездом короля, бедный мальчик.
Дождавшись паузы между молитвами, она положила руку ему на плечо
и тихо сказала:
— Даже если в столице остался кто-то, кто тебя знал... ты вырос,
Верис. Они не узнают тебя. Тебе нечего бояться.
Плечо под ладонью напряглось, и она поняла, что угадала.